Какое коварство!
О нет!
Как можно было поставить ее в столь глупое положение?
И в то же время… он был ее доверенным лицом, тайным другом, с которым она делила все свои радости и огорчения, к которому успела привязаться.
Странное ощущение своей силы, власти своей женственности наполнило все ее существо во время этого внезапного открытия.
Виконт приступил к обольщению, прекрасно зная, кто она такая.
Миранда крепко сжала пальцы. Сомнения, которые мучили ее, внезапно рассеялись. Поистине мир полон чудес.
Но зачем ему понадобилось добиваться ее таким странным способом? Что за игру он вел?
К чему все эти шекспировские страсти?
Причина все еще ускользала от нее, но другие вещи открылись во всей своей наготе. Нестыковки в поведении виконта, которые она сразу не могла объяснить. Все, как в калейдоскопе, внезапно сложилось в цельную картину: не было никаких двух мужчин, был один. Но опять-таки она возвращалась к вопросу: почему ему понадобилось добиваться ее таким путем? Зачем такие сложности?
Конечно, оставаясь инкогнито, он мог позволить себе куда больше. И притом без последствий. А она была так откровенна в своих письмах, не боясь изливать незнакомому человеку свою душу.
Дыхание остановилось в груди. Он активно отвечал на ее признания, которые были вполне искренними. В горле пересохло, каждый вздох давался с трудом. Не смеялся ли он над ней?
Какой негодяй!
Какой умница!
Она глубоко вздохнула. Ну хорошо. Допустим, она раскрыла тайну. И что ей теперь с этим делать?
Она снова порылась в бумагах, решив составить хитроумный план, который повяжет его по рукам и ногам.
Миранда достала из коробки письма Элиотериоса. Милые. Полные лирики и романтики.
Она всегда почему-то думала, что мистер Питтс, то есть виконт, лично знаком с ним. Но почему он тогда так ненавидел Элиотериоса? За что?
Она замерла, ее рука застыла в воздухе, держа написанный от руки сонет. Потому что видел в авторе соперника? Завидовал ему? Обрывки подслушанного разговора всплыли в ее голове.
«Почему бы тебе не вернуться к своей корреспонденции и занятиям литературой? Продать свои меланхолические мемуары?»
«…Вряд ли он будет дорожить книгой сонетов, которые не писал сам».
Эти слова не выходили у нее из головы.
У его брата Колина волосы светлее. Каштановые и вьющиеся. Если бы он разгладил их и не напускал на себя такой строгий вид… то вполне мог бы быть тем человеком на балу, выдававшим себя за писателя.
Но флегматичный суховатый Колин придерживался иных правил в жизни. И она не могла поверить, что он мог написать книгу об обольщении.
