Затем синьора Торризи, видя побелевшие пальцы мужа на эфесе, готовые вот-вот выхватить шпагу, сорвала с лица маску. Гримаса страха исказила ее лицо классической красоты.
— Нет, Доменико! — в отчаянии взмолилась она. — Нет!
Созерцавшая сцену публика окаменела в ожидании. Пальцы медленно разжались, и опустившаяся рука повисла вдоль тела. У всех вырвался невольный вздох облегчения, а может, у кого-то и разочарования. Мариэтта, зачарованная сценой, увидела, как Доменико Торризи повернулся к жене и, усадив ее, сам сел рядом. Ее голова бессильно упала к нему на плечо, и он успокаивающе обнял ее за плечи. Марко Челано же так и продолжал стоять, на его лице читались изумление и ярость. Потом, покачав головой, снова занял свое место, хотя желваки у него на скулах и упрямо поджатые губы говорили о том, что для него этот конфликт далеко не исчерпан. Мариэтта увидела, как изменилось лицо синьора Манунты. Она от души сочувствовала этому человеку: задуманный им вечер, суливший его гостям и ему самому истинное наслаждение, оказался омраченным этим эпизодом. Должно быть, в список приглашенных вкралась какая-то ошибка, и синьор Манунта ломал голову над тем, как спасти этот едва начавшийся вечер и предстоявший после концерта ужин.
Маэстро пережил небольшой шок: отгремели завершающие аккорды «Четырех времен года», а его не оглушил гром аплодисментов, к которым он привык. Но, кланяясь в знак благодарности за жидкие хлопки, его острый взор заметил золотую маску Торризи, а затем, к вящему удивлению, различил среди гостей и представителей клана Челано. Присутствие обеих враждующих фамилий он расценил как вызов своему творчеству. Но ничего, он еще пожнет свои лавры, несмотря ни на что, даже на такой мощный отвлекающий фактор, как стычка в первом ряду. Его палочка снова взлетала вверх. Адрианна стояла на подиуме и приготовилась петь. Дирижер пошел с козырной карты — ничего на свете, даже Торризи и Челано, сидящие в одном ряду, не смогут отвлечь публику от исполнительницы.
Под чарующие звуки голоса Адрианны, околдовавшие публику, Мариэтта украдкой стала изучать Доменико Торризи. Что скрывал золоченый щит, прикрывавший его лицо? Она спокойно разглядывала, поскольку его внимание привлекала только жена, которая, по всей вероятности, так и не успела еще придти в себя. Прошло пять лет с тех пор, как он заказал себе эту маску — если это, разумеется, была та же самая маска — и она сама привезла ее сюда, в Венецию. Ее мать не ошиблась: маска — одна из причуд некоего молодого человека, но эта теория разбивалась вдребезги его возрастом, ему, должно быть, сейчас лет двадцать восемь, они ровесники с его врагом Челано. Скорее всего, поводом для этого заказа явилось что-то иное, нежели просто прихоть.
