Вокруг беспрестанно вздымалась земля и свистели осколки. Но Бог миловал. Соловец лишь в кровь исцарапал лицо, пока отползал по стерне назад, вжимаясь в землю при каждом близком разрыве.
Но село, к которому они стремились, вдруг встретило их кинжальным пулеметным огнем. Костя видел, как срезало очередью капитана Столбцова, как старшина Пивоваров и еще какой-то матрос потащили его под огнем к кукурузному полю и бросился вслед за ними. А за спиной все стучали пулеметы и выли мины…
Некоторое время Костя бежал, прикрываясь рукой от хлестких стеблей, пока чуть было не натолкнулся на старшину. Тот стоял на коленях подле Столбцова, сжимая в кулаке бескозырку. Другой морячок стоял рядом, с размотанным и ненужным уже бинтом.
Минометный обстрел и стрельба тем временем прекратились. Со стороны села, ветер доносил обрывки чужой, лающей речи. Судя по всему, батальон был полностью разгромлен, но Пивоваров не оставлял надежды найти кого-нибудь еще.
— Не может быть, чтобы остались только мы, — упрямо твердил он, когда, похоронив капитана, товарищи направились в противоположную от села сторону, все больше забираясь в середину поля. Там они, к радости старшины, наткнулись на четверых моряков из своего батальона. Те сообщили, что на другом конце тоже немцы: поджидают и вылавливают спрятавшихся в кукурузе бойцов.
— Плохо, — помрачнел Пивоваров. — Как с оружием?
Оружия у морячков не оказалось — потеряли во время беспорядочного бегства. Винтовки были только у Кости и самого старшины.
— Да что толку-то! — сказал, оправдываясь один из речников. — У меня все равно патронов не было — все по фрицам выпустил. Вот и бросил.
В плен они попали уже вечером, когда под прикрытием сумерек стали выбираться на кажущуюся пустынной дорогу. Внезапно их окружила конная жандармерия. Наставили ружья.
— Русс здавайсь!.. Русс…
«Как нелепо. Даже бой не успели принять… И никто уже не поможет», — подумал Костя, выпуская из рук бесполезную теперь винтовку.
Рядом в бессильной ярости гонял желваки старшина Пивоваров…
На окраине поля под надзором автоматчиков уже сидела большая группа моряков из их флотилии. Человек двести, не меньше.
— Сейчас расстреливать будут. У немцев такой приказ: комиссаров и матросов сразу в расход, — сказал кто-то.
Но их не расстреляли, а повели обратно к Киеву. Рядом с городом, в Дарнице, уже был отгорожен колючей проволокой огромный участок земли, куда каждый день вели и вели пленных. Тысячи людей из разных родов войск сидели плечом к плечу и ждали своей участи. А пленные все прибывали и прибывали. Три дня им не давали ничего есть, лишь на четвертый раздали по котелку воды с примесью тухлой муки. Уже тогда смерть стала казаться многим избавлением.
