И в городах было лучше. Я садился где-нибудь на маленькой площади или просто на улице, играл, пел, и обязательно бросали деньги, пусть совсем мелкие, но все же. А хозяйки, возвращавшиеся из похода по лавкам, давали еду. Одной старушке, под чьим окном я часа два пел, так понравилось мое исполнение «Темнолесья», что она мне пирожков вынесла десяток: напекла за время моего концерта. Я хотел на приличную одежду заработать – оборвался, как не знаю кто, – прежде чем в Гильдию идти. Ты видишь, в Комрайне люди одеваются куда добротнее. Ну, получилось, купил и штаны, и рубашку довольно красивую, и башмаки – не новое, но чистое, крепкое. Боялся до икоты. Уверенности в талантах у меня поубавилось за этот год. Но спел, в общем, неплохо, причем нахально – свои баллады в основном. Только вот думаю, приняли меня не за них, ну что такого мог мальчишка написать, а все за то же «Темнолесье». Симур потом говорил, что никто лучше меня ее не поет. Послушали и даже тянуть не стали: почти единогласно приняли. Никто не был против, трое из восьми только сказали, что опыта маловато, что учиться надо, но талант несомненный.
Я летел. Хотелось знак Гильдии показывать всем встречным. Конечно, само по себе это мне не давало никаких особенных прав, будь ты хоть сто раз гильдиец, но если тебя никто не знает, так и будешь петь на улице. Но я набрался нахальства и устраивался возле гостиницы с рестораном, и меня не обливали помоями, а даже иногда приглашали внутрь. Знак попросят показать и кивают: проходи, мол, развлеки публику под наши отбивные. В моем меню стало появляться и мясо. Кормили почти непременно, сгребут вечером остатки – ешь, парень, можешь на конюшне переночевать. Девушки благосклонны были, я пользовался порой, но я уже тебе говорил – не тянуло так уж особенно.
Решил я отправиться на состязание в Крисов. Это сейчас я туда ни за что не пойду, не по рангу, а тогда – в самый раз было себя попробовать. Да не дошел. Три парня, сверстники мои, догнали на дороге, деньги все выгребли, вообще все, вплоть до бритвы и мыла, да еще поколотили, чтоб не брыкался… Только виолу оставили, хотя она у меня не именная еще была. Но даже мелкие разбойники обычно оставляют менестрелям инструменты… и вообще не так уж часто грабят. В довершение всех несчастий они меня еще с холма пинками спустили, я морду разбил, колено повредил, хромал потом с полгода, руку ушиб так, что пальцы не гнулись. Если б ты знала, в какой панике я был тогда. В отчаянии. До деревни кое-как дополз: петь не могу, горло перехватывает, вид тот еще… Накормили из жалости. И так неделю. Нога болела, еле шел, споткнулся – и в канаву.
