Дедушка нарезал арбуз на ломтики. Они с бабушкой смеялись, потому что сок тек у меня изо рта и лился по рубашке. Я ел арбуз в первый раз.
Лето неторопливо текло своим чередом. Это было мое время года. Я родился летом, и поэтому, по традиции чероки, лето стало моим временем года. Так что мой день рождения был долгий: не день, а целое лето.
Согласно традиции, во время вашего времени года вам должны рассказывать о месте вашего рождения; о свершениях вашего отца; о любви вашей матери.
Бабушка сказала, что мне посчастливилось, и, вполне может быть, я один на сотню миллионов. Она сказала, что я родился от самой природы — от Мон-о-Ла, — и поэтому у меня есть все братья и сестры, о которых она пела в мою первую ночь в горах.
Бабушка сказала, что лишь немногие избранные получают такую полную любовь деревьев, птиц, вод, дождя и ветра. Она сказала, что пока я живу, я всегда могу вернуться к ним, как домой, когда другие дети найдут, что их родителей не стало, и им будет одиноко; но мне никогда не будет одиноко.
Мы сидели на задней веранде, в сумерках летних вечеров. Темнота ползла по ущельям, пока бабушка тихо говорила. Иногда она останавливалась и надолго смолкала, потом проводила по лицу руками и говорила еще немного.
Я сказал бабушке, что очень всем этим горд и не сходя с места могу сказать, что больше не боюсь темноты в ущельях.
Дедушка сказал, что у меня есть перед ним большое преимущество, потому что я родился особенным и все такое прочее. Он сказал, что желал бы быть избранным для такой участи. Дедушка сказал, что ему всегда мешало в жизни подозрение, что он боится темноты, а теперь он будет всегда на меня рассчитывать в том плане, чтобы я направлял его — в разных темных ситуациях. Что, сказал я ему, я буду делать.
Мне было уже шесть лет. Может быть, мой день рождения напомнил бабушке, что время идет. Она зажигала лампу почти каждый вечер и читала, и подгоняла меня в изучении словаря. Я дошел до Б, и оказалось, что одна страница вырвана. Бабушка сказала, что на этой странице нет ничего важного, и в следующий раз, когда мы с дедушкой пришли в поселок, он заплатил за словарь в библиотеке и купил его. Словарь обошелся в семьдесят пять центов.
Дедушка не жалел о потраченных деньгах. Он сказал, что всегда хотел иметь такой словарь. Так как он не мог прочитать ни слова из того, что в нем было написано, я подозревал, что у него было на уме какое-то другое применение, но я никогда не видел, чтобы он к нему притрагивался.
