Окончив осмотр пола, он проделал то же самое с внутренним подоконником.
Вероятно, что-то обратило на себя его внимание, так как его лицо сделалось вдруг серьезным и сосредоточенным.
Вынув из кармана мерку, он произвел какое-то измерение.
Нат Пинкертон с улыбкой посматривал на его работу.
Наконец, он не выдержал.
— Вы работаете так, словно нашли совершенно новые следы! — проговорил он. — Но… могу вас уверить, что ваша работа совершенно излишня. Точно так же, как и вы, я нашел едва уловимые следы на внутреннем подоконнике, но я не придаю значения. Во-первых, на подоконник изнутри постоянно становятся или для того, чтобы протирать стекла, или чтобы открыть форточку, но самое главное это то, что следы идут дальше.
— Весьма может быть! — ответил Холмс как-то загадочно.
— Вы в этом убедитесь сию минуту, — проговорил Пинкертон, выходя из спальни и запирая ее снова на ключ.
Мы вышли во двор и подошли к тому месту, куда выходили окна спальни.
Тут место было огорожено и небольшой квадрат прикрыт рогожей, укрепленной на кольях так, что она не касалась земли.
Осторожно приподняв ее, Пинкертон указал на ясно выделявшийся на песке след.
С первого же взгляда на него, я узнал тот же след, который был отпечатан на наружном подоконнике, с той же подковкой на каблуке.
— Только один след? — спросил Холмс.
— Только один, — ответил Нат Пинкертон. — Направление следа — к конюшне. Лишь только я заметил это, как тотчас же бросился в конюшню и перешарил в ней каждую соломинку.
— И, вероятно, что-нибудь нашли? — спросил Холмс.
— Да.
— Прислуга была уже арестована?
— Да.
— Задолго?
— Часа за три перед тем, как я начал розыски в конюшне.
— И что же вы нашли там?
Нат Пинкертон достал из кармана женское кольцо с бирюзой, окаймленной розанами.
— Вот эту вещь.
— Где?
— В яслях. В этом месте есть как раз ход на сеновал. Вор, схвативши вещи, бросился в конюшню и оттуда, вероятно, на сеновал, потеряв по дороге одну из краденых мелочей. Можно предполагать, что его сообщник, сидевший для наблюдения на крыше конюшни, соскочил на сеновал, где принял от главного вора краденые вещи и вместе с ними скрылся. А вор возвратился во двор.
— Почему же вы заключаете, что именно кучер Никита Панкратов, а не кто-нибудь другой, украл вещи? — спросил Холмс, все время слушавший объяснения Ната Пинкертона с величайшим вниманием.
Пинкертон улыбнулся.
— Очень просто, — ответил он. — Арестовав всех служащих, я забрал все их вещи и, отобрав от них их обувь, стал сличать ее с найденными следами.
