Что степь, когда навек ушел Меджнун?
Гора в разлуке стоны издает,
Глухая степь ушедшего зовет.
Тоской о розе соловей спален,
Не потому ли цвета пепла он?
Он серым стал от горя, как зола:
Упала молния и сад сожгла.
Кто разлучен с любимой, только тот
И понял, как огонь разлуки жжет.
Ты у того, кто плачет, сна лишен,
Спроси — и все тебе откроет он.
Но скорбь скрывают тайную одну
Все, кто, как я, в разлуке и в плену.
Я плакать кровью сердца обречен
С тех пор, как с милой сердцу разлучен.
Пусть в этом истребляющем огне
Никто не мучится, подобно мне!
Лишь встреча может муки утишить,
Негаснущее пламя потушить.
Но стала бесконечной для меня
Разлуки нашей ночь. Дождусь ли дня?
Я так страданья книгу изучил,
Что все страданий виды различил:
С богатством разлученье — это знай —
Беда для тех, кто в бренном видит рай.
Отторженность от милых, от друзей —
Для сердца благородного больней.
Разлука с близкими, с семьей своей,
Еще ужасней, нет ее страшней.
Как пережить разлуку, коль в крови,
Коль в существе твоем — болезнь любви?
Не равны тягостью рода разлук,
Но всякая из них — источник мук.
Тягчайшая из них, когда пути
Не смог ты сердцем к Истине найти.
Все — кроме первого — рода разлук
Я испытал и стал горнилом мук.
Но человек, пускай всего лишен,
Коль сердцем тверд, не ослабеет он.
Пускай в душе предела мукам нет,
Тогда надежда свой подъемлет свет,
И мы к устам тот кубок поднесем,
Наполненный слияния вином.
Зови его напитком бытия.
Навек в нем возродится жизнь твоя.
О боже, новой жизни весть яви!
Надежду дай страдальцу Навои!
Тот, кто событья века записал,
Так мускусом по амбре начертал:
Когда правитель Рума, скажешь ты,
Дошел до крайней западной черты —
На западе увидел племя он,
Чьей злобой род людской был изнурен.
Хан из улуса к Искандару в плен
Попал — и милость получил взамен.
Он, покорясь румийскому ярму,
Привел все племя в подданство ему.
Им Искандар сказал: «Вы все со мной,
Чтоб верность доказать, пойдете в бой,
Чтоб муравьев огромных истребить,
Мир от опасности освободить!»
«О царь! — сказало войско дикарей, —
