* * *
На четвертый день в больнице Варя попросила у соседки по палате пару листков из блокнота и ручку. До этого она ничего не писала, в том числе и ответные записки Тимуру, не понимая, на что она должна отвечать. На неживые, выспренние слова, непонятно зачем брошенные на бумагу? Сейчас Варя принялась за новое стихотворение, точнее, за новое стихотворное начало:
Мне хочется виски смочить духами,
Отведать чаю, пахнущего мятой,
Заговорить слезами и стихами
О чем-то дорогом и непонятном.
Мне хочется считать, что и в помине
Нет затворенной двери между нами,
И лепестками белого жасмина
Сорить, как спьяну, нежными словами…
Тут Варя остановилась, не видя у стихотворения никакого логического конца. Ей действительно хотелось вернуться к чему-то прекрасному и нежному — в первые дни их знакомства, когда любовь лишь пыталась разгореться на промерзшей зимней земле. Вернуться и поверить, что их с Тимуром костер уже нашел свои дрова, а потухнет лишь оттого, что в него попытаются бросить что-то лишнее. Что она может сказать стихами теперь, когда пламя затушено? «Если бы кто давал все богатства дома своего за любовь…» Нет, это надо было слушать раньше, теперь остается лишь быть отвергнутой. Варе хотелось уже поскорее вернуться домой, чтобы увидеть, как именно это произойдет.
Выписали ее в будний день, и, приехав домой, Варя не застала там никого, кроме собаки. Дождавшись, пока та перестанет скакать вокруг вновь обретенной хозяйки и заливаться сумасшедшим счастливым лаем, Варя прилегла на диван и велела дворняге с громким именем Тарзан лечь рядом с собой. Она вцепилась в рыжеватую дворняжью шкуру руками, чтобы обрести хоть какую-то опору, зарылась в густую собачью шерсть лицом, но мысли не могли найти убежища и метались в черепной коробке, как сухие листья, взбаламученные осенним вихрем.
…Теперь всю оставшуюся жизнь ей придется бороться со своим организмом. Бороться за право иметь детей — за право быть полноценным человеком. Теперь внутри нее, в глубине, под надежной защитой тазовых костей заложены две мины замедленного действия, готовые воспалиться в любой момент.
По словам врачей, ей нельзя поднимать тяжести, переохлаждаться и, самое главное, нервничать. Нельзя нервничать! Варя перевернулась на спину и захохотала, зло растирая по лицу моментально хлынувшие слезы.
Испуганный Тарзан вскочил с дивана.
— Варежка, ты уже дома?
В приступе хохота Варя не услышала, как открывалась входная дверь. Тимур подбежал к ней, упал на колени возле дивана и обнял так, словно старался вобрать ее всю в себя.
