Какой это был день восторга! Какой подъём сил!
Какая энергия охватила этого беднягу.
Как он говорил о работе «теперь».
— Теперь!
Всё, что лежало на глубине души, всё, что было припрятано, накоплено в тайниках мысли, — хлынуло вверх.
Какие сюжеты он рассказывал мне. И как рассказывал.
Я не узнавал своего друга. Я никогда не знал, что жизнь так отражается в его уме, в его душе. Что он так может передавать свои мысли, наблюдения, ощущения.
Как много, оказалось, хотел он сказать, и как многое из того, что он хотел сказать, было значительно и глубоко.
Но… но… но… чтобы писать, надо было жить. Жить самому, жить близким. А жить — это значило писать фельетонные романы в маленькой газете.
Писать сегодня, чтоб было что есть завтра.
А за фельетонные романы платили 1½ копейки за строку.
— У нас Назарьева просит по 2 копейки. У неё имя!
А писать по 1½ копейки за строчку — значит писать до одурения.
Когда уж тут думать о «большой» работе.
Тут нельзя:
— Написал «им» роман! Отписался и принялся за «свою» работу.
Всю жизнь работай на «них».
И он остался задыхаться в этой «злой яме», сдавленный нуждой, прикованный заботой о завтрашнем дне, обречённый на литературную смерть этими «полутора копейками за строку», — и задохся, спился, умер от алкоголизма где-то в приёмном покое.
Он, как на Бога, молившийся на литературу, он, так её любивший…
Есть область литературы, куда женщины, входя, прямо несут смерть.
Это — переводы.
В каждую редакцию каждый день обращается по несколько женщин:
— Переводов!
И как существовать хорошему, добросовестному, талантливому переводчику, когда они просят:
— Копейку за строчку, полкопейки.
Согласны взять даже четверть копейки!
— Если только много работы.
Поторговаться, — возьмут и восьмую копейки:
— Если только уж очень много работы!
Если можно нажить чахотку!
На днях ещё ко мне обратился один очень почтенный человек:
— Будьте добры просмотреть переводы моей дочери. Небольшие рассказы, — это не отнимет у вас много времени. Могут ли они печататься? Моя дочь, конечно, не нуждается в заработке. Так, какие-нибудь пустяки. Главное — труд. Я хочу, чтоб она трудилась. Труд так облагораживает душу!
У меня была надежда, что хоть переводы окажутся плохими.
Нет! Отличные переводы! Прямо превосходные переводы!
Их охотно примут во всякой редакции. Да ещё «так за что-нибудь». Положительно находка!
— Да, ваша дочь может облагородить свою душу!
Но бедная переводчица, молодая девушка, в холодной кофточке, которая вчера приходила в редакцию с рукописью в посиневших руках.
