— Будь здоров, Егор Иваныч, — с некоторым облегчением произносит Клягин.
Трубников выходит.
— Вечно он воду мутит, — замечает Сердюков.
— Пыжится, как принц Умбалла, — подхватывает Мышкин, — а где в «Труде» орденоносцы?
— Зато все сыты, — вполголоса произносит председатель колхоза «Красный путь».
— Ты, Пантелеев, эту потребиловку брось! — осаживает его Клягин.
— При чем тут потребиловка! — взорвался обычно тихий председатель. Прав Трубников. Вместо дела показуху разводим!
— Смотри, товарищ Пантелеев, подобными разговорами ты поставишь себя вне рядов партии, — предупреждает его Клягин.
— Да я ничего… — смешался Пантелеев.
— Одному Трубникову все сходит, — заметил кто-то из председателей.
— И ему не сойдет, всему свой срок, — успокоил председателя Клягин.
— Продолжаем, товарищи. Особенно плохо в нашем районе обстоит со свиным поголовьем. Достаточно сказать, что по свиноводству у нас нет ни одного Героя Социалистического Труда…
* * *
…Площадь перед зданием райкома, исхлестанная дождем со снегом. Выходит Трубников, на ходу натягивая прорезиненный плащ. Забирается в стоящий у подъезда вездеход. За рулем — Алешка Трубников, сменивший профессию ездового на водителя.
В нем появилась большая уверенность, а в отношении к Трубникову почтительная свобода.
— На щите или со щитом? — с улыбкой спрашивает Алешка.
— Отбился, — устало отвечает Трубников. Машина трогается.
— Скажи-ка, Алешка, для чего существуют колхозы?
— Как — для чего? — Алешка удивленно смотрит на Трубникова. — Чтоб хлеб растить, чтобы люди сыты были…
— Вот и я так думал, — усмехнулся Трубников.
* * *
Вездеход Трубникова катит по улице Конькова.
Несмотря на снег, дождь, слякоть, разительно приметно, как изменился облик деревни, как она выросла, раздалась вдаль и вширь. Дома один к одному, под железом, с тугими плетнями палисадов, вдалеке высится каменное нарядное здание достроенного клуба, еще дальше — сложенная из белого кирпича школа.
Вездеход подвозит Трубникова к его дому.
Трубников входит в кухню. Навстречу ему из второй горницы появляется Надежда Петровна. Годы не отразились на ее статном облике. Лишь тревога, сквозящая во взгляде, несколько нарушает впечатление спокойной величавости, какой веет от красивой, моложавой женщины, счастливой в материнстве, в любви, во всем, чем может наградить жизнь человека.
— Как Максимка? — тревожно спрашивает Трубников жену.
Вместо ответа Надежда Петровна судорожно прикрыла рот концом шейного платка. И вмиг сдуло с нее пыльцу позднего очарования — она будто разом постарела.
