— Она, вероятно, была очень хороша?
— Да, она была хороша, но никогда не имела в лице особой приятности.
— Может быть, друг мой, если бы она не смотрела на всех так гордо и так насмешливо, уверяю тебя, она бы мне понравилась, если бы она была со мной хотя бы немного приветлива, не сердилась на меня за то, что я твоя жена! Право, я готова ее полюбить.
— Потому что ты добра, душа моя, тебе не понятно удовольствие, которое испытывают некоторые люди, насмехаясь, порицая и оскорбляя других. Ты не подозреваешь, что есть личности, под видом самой изящной вежливости старающиеся наговорить как можно более неприятного, обидного, язвительного ради красного словца. Таким особам ничего не стоит поднять на смех своего лучшего друга, лишить доброго имени женщину.
— Боже мой! Но это же ужасно!.. И подобное часто случается в большом свете?
— Вообще, моя милая, свет только и живет злословием. И можно радоваться, когда он не доходит до клеветы. Женщины всегда ужасно злятся друг на друга, они в этом отношении гораздо неумолимее мужчин, это признано, если в обществе вы знаете двух женщин, находящихся между собою в неприязненных отношениях, вам стоит только прислушаться к их разговору, и вас поразит беглый огонь едких слов и насмешек. И я заметил, что самые глупые, по-видимому, женщины никогда не замедлят ответить на злобное замечание, всегда найдутся. Это доказательство, что ум и находчивость злобы не одно и то же. Часто мне приходилось слышать в обществе следующие отзывы о женщине, только что выставившей в смешном виде многие личности: «Как она умна! Как славно она их отделала». И потом, когда мне случалось познакомиться с подобной женщиной, я скоро открывал, что этот злоречивый, насмешливый ум не заключал в себе ничего хорошего, что у особы этой не было ни здравого смысла, ни доброго сердца, ни ясного понимания вещей.
— Разве тетушка твоя такова?
— Нет. Я не говорю. Но эта женщина никогда, должно быть, не знала любви. Она не любила, вероятно, и своего мужа.
— Она вдова?
— Да. Двадцати одного года она вышла замуж за господина де Фиервиля, дворянина знатной фамилии. Это, вероятно, льстило ее самолюбию.
— Были у нее дети?
— Нет, не было.
— Ах, друг мой, вот причина, почему у нее такой своенравный и угрюмый характер. Если бы у нее были дети, она была бы добрее.
За несколько минут до обеда госпожа де Фиервиль пришла в гостиную. Вишенка предложила ей пойти в сад с ней, на что она согласилась. Леон остался в доме, под предлогом подвести итоги некоторых счетов, но, в сущности, потому, что ему хотелось, чтобы жена его и тетка познакомились поближе. Он думал, что Вишенка может только выиграть во мнении госпожи де Фиервиль.
