— Здравствуйте! Моисеев — укол! — сказала строго, почти грозно.
Моисеев, только вчера поступивший с переломом, покорно вытянул руку и не только отвернулся к стене, но и глаза зажмурил изо всех сил. Если бы он знал, что сестра боится еще больше…
Аня поставила крышку на тумбочку, подложила под локоть подушечку и, обернув голое плечо полотенцем, чтобы не было больно, затянула жгут.
— Работайте кулачком! — скомандовала она. — Хорошо. Теперь зажмите.
Кажется, попала! Слегка потянула поршень на себя и увидела, как в цилиндр поплыли алые струйки. Ура, попала! Сняла жгут и грозно потребовала:
— Разожмите кулак! — и стала медленно вводить лекарство. Все! — Согните руку покрепче! Не больно?
Моисеев отвернулся от стены, открыл глаза и оказался вихрастым лопоухим пареньком.
— Не, не больно! — и захохотал.
— Чего веселишься? — обиделась Аня.
— Первый раз вижу, чтоб медсестра уколы на коленках ставила! Вот это обслуживание! По первому разряду!
Девушка прыснула. Действительно, так старалась сделать все правильно, что не заметила, когда ее угораздило встать на колени.
— А ты у меня первый, — призналась она.
— Тогда с боевым крещением. Ставлю тебе «пять»! С плюсом!
— Спасибо.
Вышла из палаты и перевела дух. Ну вот. Ничего страшного. Кто там у нас следующий?
…Утренний переполненный автобус едва тащился, задыхаясь и натужно откашливаясь. Пассажиры, балансируя при каждом рывке, крепко держались за поручни, прорезающие салон под крышей. Аня поймала себя на том, что внимательно разглядывает открытые по случаю августовской жары руки, примеряясь, в какую вену лучше уколоть: на внутренней поверхности локтевого сгиба, на запястье или кисти. Доработалась, матушка. Еще хорошо, что по ночам вены сниться перестали. Поначалу, едва закрыв глаза, проваливалась в кружащийся хоровод: вены-вены-вены-вены, руки-руки-руки-руки. Они вращались вокруг все быстрее-быстрее-быстрее, утягивая в бездонную гигантскую воронку. А потом вдруг, в один прекрасный день, все пошло как по маслу. Тут ведь главное — что? Почти на интуиции ведешь иглу и — стоп! Появляется ощущение провала в пустоту. Это она, родимая. И важно дальше не скользнуть. Не пройти сосуд насквозь.
И только с одним пациентом ничего хорошего не получалось. С Максимом Соболевым. Возраст — двадцать семь лет. Профессия — авиадиспетчер. Диагноз — бурсит.
Аня его боялась до дрожи, до тошноты. Как в первый же раз в вену не попала — и все. Приходилось на помощь более опытных сестер звать, бегать за анестезистками из оперблока. Они, как богини, неуловимо точным движением направляли иглу.
