Сегодня к тому же пришлось переодеваться при мужиках. Впрочем, это неудобство едва замечалось: они для нее были такие же мужики, как она для них баба, общее ремесло делало их друг для друга почти бесполыми. Но само убожество обстановки, тряская дорога и полупустой зал почему-то именно в этот раз показались ей особенно унизительными.
Уж лучше в кабаке выплясывать. По крайней мере не дует и платят по-человечески.
На холодной сцене Алевтина дала себе волю, и мечта героини в этот раз довольно сильно отдавала кафешантаном.
Теперь пожара с деньгами не было, впереди лежали два спокойных месяца. Тем не менее, Алевтина решила не ждать последнего момента, а все сделать заранее, без спешки, чтобы уж зато потом не трепать себе нервы. Тем более, что некоторые операции требовали времени.
Для начала она решила все заново посчитать. Необходимости в этом, разумеется, не было, и так все помнила до рубля, но с ручкой в руке легче думалось, и столбики цифр на бумаге вселяли уверенность и оптимизм.
Алевтина достала свой прежний листок, аккуратно, ничего не сокращая, проделала все расчеты и получила результат, какой и ждала. Требуется четыре двести. Есть: на книжке тысяча сто, в сумочке триста, дура Зинка — сто семьдесят, сапоги — двести пятьдесят, пиджак четыреста. Не хватает тысяча девятьсот восемьдесят, даже чуть больше, потому что пиджак пойдет через комиссионку, а там берут процент. Сотня туда-сюда, словом, нужны две тысячи.
Две тысячи — это была ее годовая зарплата. Но Алевтину цифра не испугала. Наоборот, она была настроена деловито, хотя и немного печально, даже торжественно. Потому что теперь должен был лечь на стол ее второй, и последний, неразменный рубль.
У Алевтины была одна по-настоящему дорогая вещь: бабушкино кольцо с изумрудом. Действительно бабушкино — бабка по отцу, не слишком ладившая с матерью, даже на тридцатилетие внучки не пришла, зато зазвала к себе и сама надела на палец кольцо, которое Алевтина у нее всего раза три видела и только по большим торжествам. «Хотела завещать — сказала бабка, — да уж ладно. А то залезет какая-нибудь жулябия — народ-то сейчас, сама знаешь». Мать, увидев подарок, произнесла странные слова: «Дорогая вещь. Ты не носи, спрячь. Авось, когда и спасет». Тогда Алевтина посмеялась, но как-то само получилось, что кольцо, по стопам бабки, надевала только на торжества, и малознакомым людям старалась не показывать.
Права оказалась мать — кольцо пригодилось, авось и спасет.
