Лукас стиснул мои руки и посмотрел в глаза.
— Я знаю, что твоя кровь может меня уничтожить, — сказал он. — И поэтому боюсь, что укушу тебя.
Повисла тишина, тяжелая и ужасная, как и это новое знание. Я понимала, что Лукас борется, но до сих пор не думала, что его стремление к саморазрушению настолько сильно.
Должно быть, я выглядела потрясенной, потому что он торопливо произнес:
— О боже, Бьянка, прости. Мне так жаль!
— Ты сказал мне правду, — выдавила я, — А это главное.
Лукас обнял меня так крепко, как это было возможно в моем полупризрачном состоянии.
— Я мечтаю о тебе все время, — прошептал он мне в волосы. — Все время! Не знаю, как бы я выдержал, если бы не вспоминал, как мы были вместе. Но иногда я думаю: если бы я мог умереть… просто умереть, находясь с тобой, это было бы… почти раем…
— Лукас, нет!
— Я бы никогда так с тобой не поступил, — сказал он. — Никогда. Но… Бьянка, мы не можем.
Я кивнула, соглашаясь с тем, что между нами воздвигнут барьер. Это не навсегда, только до того времени, когда Лукас научится контролировать свою жажду крови и ненависть к себе, запрограммированную Черным Крестом. Но когда наступит этот день?
И наступит ли он вообще?
И, словно услышав мои мысли, Лукас произнес:
— Однажды.
— Однажды, — повторила я, давая обещание и ему, и себе.
Позже этой же ночью, чувствуя разочарование и тревогу за Лукаса, я переместилась в большой зал школы, пустой в это время ночи. Даже вампиры уже спали.
«Сколько вампиров не выдерживают перехода? — думала я. — Сколько поддаются суицидальным порывам, или жажде крови, или тому и другому?» И подозревала, что число это гораздо больше, чем соглашались признать мои родители. И меня снова охватила невыносимая тоска по ним. А я еще думала, что, если бы мы могли поговорить — по-настоящему поговорить, без вранья, — может быть, я сумела бы помочь Лукасу.
Возможно, я слишком погрузилась в свои мысли, или причиной тому стали ловушки спрятанные в стенах «Вечной ночи», но я внезапно остро ощутила, что не одна. Я чувствовала присутствие призраков.
И куда более отчетливо, чем раньше. Я не просто знала, что они здесь, но могла сказать, что их не меньше нескольких десятков. Они словно проникали в мое сознание, по отдельности, но при этом каждый был частью целого, как на небе звезды различной степени яркости образуют созвездия. Все равно что вдруг впервые увидеть ночное небо — всю жизнь быть слепым, а потом вдруг прозреть.
Только созвездия — прекрасные и мирные, а я ощущала вокруг отчаяние и безумие. И меня не ослепило — мне стало страшно.
