Но когда стемнело, шедшая за отрядом Орсини колонна «Тысячи» повернула назад и, дойдя до пересечения дороги с горной тропой в восточном направлении, направилась этой тропой в Маринео.
Утром 25 мая «Тысяча» спустилась с горных вершин к оливковым рощам и фруктовым садам Маринео. Отсюда Гарибальди тотчас же послал Ламазе извещение, что на следующий день будет в Мисильмери. Но не желая терять времени, Гарибальди в сумерки поднял «Тысячу» и в 11 часов вечера был уже в Мисильмери, откуда послал Ламазе записку, назначавшую свидание с ним в 3 часа ночи для принятия важных решений.
Тем временем фон Мехель неуклонно двигался с 4 тыс. лучших палермских войск, в том числе и немецкими ландскнехтами, на юг, по дороге в Корлеоне. Поздно вечером наемная гвардия австро-бурбонской тирании вступила в Пиану деи Гречи, где удостоверилась в том, что «итальянские разбойники» бежали в Корлеоне. Фон Мехель послал в Палермо уведомление, что преследует шайку, напугавшую генерала Ланца. И в то время как Гарибальди был уже на улицах Палермо, обжиравшиеся по пути, отяжелевшие немецкие воины были в 8 милях к югу от Пианы. У Корлеоне Орсини, по инструкции Гарибальди, 27 мая собрал всех окрестных дружинников и на высотах, окружающих этот город, дал фон Мехелю сражение, предоставив ему завоевать две брошенные гарибальдийцами пушки. Воодушевленный успехом, Мехель продолжал наступление на юг от Корлеоне, дойдя до Джулианы (в 15 милях от южного берега Сицилии). Отправлявшиеся Мехелю приказы Ланца спешить в Палермо перехватывались партизанами, и только 28 мая бравый «швейцарец» получил уведомление, что Гарибальди занял центр Палермо.
«Маневры, с помощью которых Гарибальди подготовил атаку на Палермо, — писал Энгельс, — сразу отмечают его как превосходного генерала. До сих пор мы знали его только как очень искусного и удачливого партизанского вождя… Но здесь он должен был предпринять крупные стратегические операции, и из этого испытания он вышел признанным мастером своего дела. Способ, каким ему удалось провести неаполитанского главнокомандующего, выславшего половину своих отрядов на большое расстояние от города, его быстрый фланговый марш и новое появление перед Палермо с той стороны, с которой его меньше всего ожидали, и его энергичный штурм, предпринятый в тот момент, когда гарнизон был ослаблен, — все эти операции в гораздо большей степени носят печать военного гения, чем все то, что имело место во время итальянской войны 1859 года»
