Припомнил косы черные до пят, —
И вот печалью черной он объят.
Изогнутая бровь предстала вновь, —
Согнул он тело слабое, как бровь.
Нет, стал он полумесяца кривей
При виде полумесяца бровей!
Ее глазам газельим отдал дань, —
В пустыне сердца заметалась лань.
Ее ресницы мысленно узрел, —
Вонзились в тело сотни тонких стрел;
То были не ресницы-волоски,
А грозные индусские стрелки.
Вообразил он светлое чело, —
Увы, затменье на него нашло.
Тоскуя по живительным губам,
И умирал и оживал Бахрам.
Кровавыми слезами он рыдал —
Степные камни превратил в коралл.
Пошли душа и тело на ущерб,
Сноп бытия скосил жестокий серп,
В глухой степи он точкой мнимой стал,
Воспоминаньем о любимой стал!
Ты не гонись за призраком степным, —
Найдешь его по признакам таким:
Он в памяти о гурии живет.
Когда он вспомнит животворный рот,
Ее зубов жемчужную красу,
Прольет он слез жемчужную росу.
Но вот он вспомнил нежный голос вдруг, —
Душа на части раскололась вдруг.
Почудился ему ее напев, —
Исчез Бахрам, в небытии сгорев,
И ожил вновь, предав себя тоске
По ямочке на розовой щеке.
Чуть видный тонкий стан пред ним возник, —
Бахрам заволновался, как тростник.
На серебро грудей посмел взглянуть, —
И слезы стали тяжкими, как ртуть.
Он вспомнил, как держала чанг она, —
Оборвалась нить жизни, как струна.
Он заболел, а лекарь не помог.
«О, неужели это я, мой бог, —
Он плакал, — неужели это я,
Кто превращал дракона в муравья?
Теперь иной господствует закон:
Я — муравей, а страсть моя — дракон.
Я ль это? Прежде, грозен и суров,
Я побеждал неукротимых львов,
Теперь, как маленький мышонок, слаб,
Я не избег страданья львиных лап.
Я ль это? Прежде, возглавляя рать,
Я заставлял китайцев трепетать,
Теперь в моих войсках не счесть потерь,
Разбит я китаянкою теперь.
Я ль это? Был я наделен в былом
Терпеньем, верой, силой и умом,
Сносил беду с достоинством не раз.
Перед каким же воинством сейчас
Я должен голову склонить и пасть?
Ужасной силой обладает страсть!
Ее войска я вижу наяву.
Как мне назвать их? Ночью назову!
Но так ли ночь грозна, черна, долга?
Несметно войско моего врага:
То войско ночи. Эта ночь длинней
Душистых кос возлюбленной моей!
Нет, для меня — могила эта ночь,
И труп мой поглотила эта ночь.
Ты, небо, чтоб заснул я мертвым сном,
Меня в могилу бросило живьем,
Свое копье направило в меня, —
Зачем не обезглавило меня?
О полчища несметные мои,
О слуги безответные мои,
Я видел ваши головы в пыли,
У ног своих: так службу вы несли.
Я стал для вас источником щедрот.
Мои права никто не отберет.
