— Забудь об этом. С тобой я соглашусь спать на матрасе из гвоздей, если не найдется ничего другого.
— Как экстремально! — Она пыталась ответить с сарказмом, но голос предательски дрогнул. Может, Джо не заметил?
Но он подошел ближе, положив руку ей на бедро.
— А как насчет кровати из прибрежного песка? — спросил он слегка хриплым голосом.
— Слишком жестко!
— А из роз? — Он приподнял ей волосы и поцеловал в шею за ухом.
— Полно шипов!
— В твоем сердце нет ни капли романтики. — И он снова поцеловал Франческу в шею.
— Я прагматична в таких вещах.
— Прагматична и платонична. Убийственная комбинация. — Джо перестал целовать ее.
Она хотела бы, чтобы он не останавливался. Но вместо этого повернула ручку двери, ведущей в ее комнату. Она не была здесь с тринадцати лет.
— Какая уж есть.
За распахнутой дверью оказалось квадратное помещение, полное тренажеров. Краска на стенах была совсем свежей. Деревянный пол застилал мягкий палас.
— Теперь я понимаю, почему у тебя такой характер, — присвистнул Джо.
— О нет! Они превратили мою комнату в тренажерный зал!
— А чего ты ожидала?
— Не знаю. Может, комнату для гостей…
Франческа прошла вдоль стены, дотрагиваясь до тренажеров. Отец любил утренние пробежки и ненавидел физические упражнения в четырех стенах. Должно быть, это дело рук матери. Тереза всегда мечтала заниматься спортом и сидеть на диете, составлять меню и считать калории. Но ей не хватало силы воли. К немалой радости дочерей. Потому что в воскресенье, когда очередная диета оканчивалась крахом, они втроем шли покупать что-нибудь вкусненькое. Роза набирала полный пакет печенья, Франческа предпочитала чипсы, а их мама поедала шоколадные конфеты в огромном количестве.
Шоколад? Испытанное женское утешение?
— Чему ты улыбаешься? — спросил Джо.
— Я опять подумала, что Роза права.
— Насчет чего?
— О… девичьи секреты. — Франческа подошла к нему, пробежала пальцами по футболке на груди. Тело под ней было плотным и упругим. — У тебя есть шоколад?
— Нет… Но я могу предложить кое-что получше…
Она не отстранилась, испытывая свою силу воли.
— Ты же знаешь, что мы не можем целоваться, потому что у нас платонические отношения.
— А кто говорит про поцелуй?
— Пошляк! Я не могу делать это в комнате, где когда-то вырезала бумажных куколок и распевала детские песенки.
— А я могу. — Он коснулся щекой ее щеки. Его губы были рядом, но не касались ее кожи. — Я мог бы…
Сумасшествие. У нее перехватило дыхание.
— Мог бы?
— Если бы ты разрешила…
