— А я? — спросила Ева.
— Поедешь со мной.
— Он сказал бы точно так же… — сказала Ева с горечью. — Так все и началось... Ладно, я поеду с тобой. А что потом?
— Прошу тебя, — простонал Лепра. — Что бы я ни говорил, ты сердишься.
— Я вовсе не сержусь. Я просто спрашиваю: что потом? Ну, поедем мы в Швейцарию или Германию — и что там будет? Сменим имя. Допустим. Допустим даже, что нас не узнают. И что? Ты считаешь, что сможешь давать концерты? Ты будешь обычным безработным. А мне придется вести хозяйство… Нет уж, уезжай один, если хочешь.
Они смотрели друг на друга. О Фожере уже никто не думал. Внезапно они увидели друг друга в истинном свете.
— Ты предпочитаешь, чтобы нас арестовали? — прошептал Лепра. — Ты знаешь, что меня ждет?
— Нас, — поправила Ева. — В любом случае я заплачу дороже, чем ты. Твое имя упоминается в письме почти вскользь.
Лепра бессильно опустился в кресло.
— Лучше уж сразу покончить с собой, — сказал он.
— Ты способен на это?
Лепра ударил кулаком по подлокотнику.
— Послушай. С меня хватит. Ей-богу, тебе приятно меня доводить. Что ты предлагаешь?
— Ничего. Мы пропали — это ясно.
Лепра обхватил руками колени и опустил голову, чтобы не видеть ее, чтобы вообще ничего не видеть.
— Если бы только узнать, откуда приходят пластинки, — сказал он глухим голосом.
— Если б узнать, кто убил Мелио!
Они замолчали, и стало слышно, как поднимается лифт. Когда Лепра поднял голову, Ева сидела, закрыв глаза, с неподвижным лицом, и по щекам у нее текли слезы.
— Ева!
Одним движением он опустился на колени и обнял ее за талию.
— Ева, милая… Ты плачешь из-за меня… прошу тебя, дорогая моя… Ты такая сильная, мужественная, непобедимая… может, еще не все потеряно.
Она откинулась на спинку кресла и стала мотать головой слева-направо, словно боль, терзавшая ее, стала невыносимой.
— Пластинка — еще не доказательство, — упорствовал Лепра.
— Жан, у тебя есть право на слабость, но не на глупость, — сказала она. — Когда письмо попадет к Борелю, он устроит мне очную ставку с шофером такси и получит необходимые доказательства.
На это нечего было возразить. Ловушка захлопнулась. Она прижала к себе голову Лепра и крепко обняла его.
— Теперь я хочу, чтобы ты был мужчиной… чтобы весь этот ужас хоть чему-то послужил…
Она ждала. Лепра молчал, растворясь в тепле ее тела.
— Ты слышишь? — повторила она.
Он медленно отстранился и встал.
— Уложить всю жизнь в одну неделю будет трудновато. Ведь именно этого ты хочешь?
— Все зависит от тебя.
