Федя вышел на главную улицу и посмотрел в сторону здания милиции. Предположения его полностью оправдались — машины перед крыльцом райотдела не было.
«Уехали…»
Он перешел улицу, намереваясь зайти в отдел и поговорить с дежурным о происшествии более предметно, как вдруг увидел автобус. До остановки было метров сто, и Федя побежал. Сотку он пролетел секунд за шестнадцать, но все же опоздал: водитель уже тронулся, но, видимо, заметив бегущего, притормозил и открыл переднюю дверь. Внучек с лету запрыгнул в нее и споткнулся о ноги долговязого парня. Долговязый спал, сидя на сиденье, перегородив ногами проход. Он был в брезентовой робе, шлеме, какие носят сварщики, и огромных, сорок пятого размера, сапогах. Чуть дальше от него на сиденьях развалились трое его товарищей в таких же робах и сапогах, только без шлемов.
«Командированные из общежития, — подумал Федя, — на смену едут».
Стойкий запах спиртного витал в салоне: парни были пьяны и агрессивно настроены.
— В переднюю дверь только инвалиды заходят, — сказал один из них, среднего роста крепыш, в котором можно было угадать лидера.
— Не трогай его, Колян, — сказал другой, с огромной родинкой на шее, — это мент…
— Раз мент, то ему все можно? — запетушился крепыш. Он попытался встать, но парень с родинкой и третий, лица которого не было видно, так как голова его лежала где-то на груди, словно держалась не на шее, а на веревке, повисли на покатых плечах крепыша, и все трое грохнулись на пол.
Долговязый, почувствовал возню, открыл глаза, невидящим взглядом осмотрел салон и произнес еле ворочающимся языком:
— Ка-азлы, в натуре…
На большее его не хватило, он снова закрыл глаза и уронил голову на грудь, почти так же, как и тот, лица которого не было видно.
Пока троица поднималась с ругательствами с пола, Федя прошел на заднюю площадку.
Прекрасного настроения, ощущения нужности людям и причастности к большому и важному делу как не бывало. Кровь прилила к лицу и ушам, руки подрагивали, а мозг стал искать вариант компенсации оскорбления. «Справиться с четырьмя, хотя и пьяными, не так-то просто, но можно хорошенько врезать крепышу, а там — будь что будет», — рассуждал наш герой.
Однако нормальный мужик существовал в нем недолго: уже через минуту его вытеснил опер. Он понял, что оскорбление придется съесть молча, и просчитал развитие ситуации на три хода вперед. Нет, он не испугался возможных последствий самой драки: непременных синяков, даже серьезных повреждений. Он увидел отдаленные последствия. Если о драке станет известно, а известно о ней станет, Федя в этом не сомневался, то те, кто будет проводить служебное расследование, обратят внимание, что драку начал он сам.
