* * *
Следственный изолятор, который все в Каминске звали просто тюрьмой, стоял на взгорье. Место это пятьдесят лет назад было окраиной города. Но время шло, город рос и со всех сторон окружил высокие стены тюрьмы. А сама тюрьма в окружении домов частного сектора стала похожа на средневековую крепость, куда обычно прятались от набегов неприятеля жители близлежащих мест.
Однако Каминская тюрьма не была защитницей каминцев, а скорее наоборот. От нее исходила некая отрицательная энергия, которая, распространяясь вокруг, отравляла жизнь взрослых и детей. Особенно детей. Подростки, выросшие возле тюрьмы, знали жизнь за ее стенами так же хорошо, как их сверстники знают жизнь заводов и фабрик, возле которых живут. И многие из них, по достижению зрелости, попадали под крышу Каминской тюрьмы. Для одних она становилась местом работы, для других — местом отбывания наказания…
Внучек открыл первую дверь маленького тамбура-предбанника. В дежурной комнатушке, отгороженной от тамбура большим куском плексигласа, сидел прапорщик. Внучек бросил ему в выдвижной ящичек удостоверение личности. Прапорщик, отлично знавший его, тем не менее долго сравнивал фотографию с предъявителем и, наконец, вернул удостоверение обратно. После этого раздался щелчок, запор второй двери открылся, и Внучек прошел через нее и стал подниматься на второй этаж, где располагался кабинет начальника.
— Ага, вот еще один член «тройки», — съязвил начальник Каминского горотдела милиции Узякин. Он восседал за столом начальника изолятора. За приставным столиком сидел командир батальона охраны МВД Собинов, который, в отличие от своего знаменитого однофамильца, совсем не имел голоса, но петь просто обожал, особенно после употребления спиртного.
Узякин чувствовал себя хозяином положения, так как в подобных случаях он становился старшим оперативным начальником.
— Раздевайся, думать будем, что делать, — сказал он.
— Мыслители собрались, — съязвил комбат и выругался.
Ругательство вызвало усмешку у Внучека, на что Узякин мгновенно отреагировал:
— Он у нас интеллигент, не ругается… и правильно делает, а то Боженька язык отбоярит… гы-гы…
В кабинете появился начальник изолятора — пятидесятилетний мужчина, седой, аккуратный. Звали его Михал Михалычем, подчиненные называли Михалычем, а хохмач Узякин — начтюрьмом. Михалыч появился с кофейником в руках. Кофейник был тут же поставлен на подоконник, включен в сеть, а начальник изолятора полез в стол за чаем.
