— Я не смогу часто видеться с вами, пока не сдам экзамены, но я завалю вас букетами цветов, страстными телеграммами и открытками. Лучше открытками, так дешевле.
— М-м, — промурлыкала сонно Эйлин.
Тут она вспомнила, что пообещала позвонить матери. Она не собирается повторять ту же ошибку дважды.
— Ты действительно должна? — рассерженно спросил Джоэль.
— Я обещала. Она волнуется из-за Гей.
— Ей пора перестать.
— Ты очень несправедлив, — холодно сказала Эйлин, вставая с софы.
— А когда она была ко мне справедливой? Во всяком случае, скоро мы будем вне ее покровительства. Как только я сдам экзамены, мы поедем на юг.
Эйлин внезапно почувствовала дрожь. — А как же моя работа?
— Посмотрим. А где ты работаешь? Ты ведь еще не сказала мне.
— Сейчас я готовлюсь стать декоратором внутренних помещений. Я изучила коммерческий французский и теперь веду всю переписку на французском языке, — с гордостью сказала Эйлин. — Я продолжаю посещать курсы, и скоро меня, наверно, возьмут в качестве ассистента.
— Ты умная малышка. Но то же самое ты сможешь делать и в Лондоне, — беззаботно сказал Джоэль, а для Эйлин это прозвучало так, как будто он считал ненужными все ее усилия и усердную работу. — Французский понадобится в Африке, — добавил Джоэль. Мы могли бы поехать в Гвинею.
— А я совсем лишена права голоса? (Совместные решения? Какой абсурд!)
— Ты же говорила, что любишь путешествовать.
— Это было много лет назад.
О Боже, они снова начинают ссориться. Она разочарованно посмотрела на Джоэля, лежащего на софе. Он на самом деле хочет в Африку! Тут Эйлин почувствовала угрызения совести.
— В Гвинее, наверно, интересно, — осторожно сказала она, — но мне бы хотелось вначале это обсудить.
— Ты — моя храбрая исследовательница. Иди посиди еще.
— Нет, я должна позвонить матери.
— Тогда мне тоже придется позвонить моей, и остаток вечера мы проведем в плохом настроении.
— Какие они, твои родители? — спросила Эйлин, воображая, какую фантазию она услышит на этот раз.
— Они, — начал Джоэль, осторожно произнося каждый слог, как будто повторял урок, — очень уважаемые столпы еврейской общины. Мой отец — врач, работящий, честно делающий свое дело, а моя мать обожает его, а также и меня.
Так все стало на свои места. Фантазия Джоэля насчет хайлендских крестьян, шпионов и оперных певцов были защитной реакцией на снобизм мелких буржуа, как и его стремление путешествовать и искать приключения. Неудивительно, что будучи так любим собственной матерью, он горько переживал критическое неодобрение Форрестов. Эйлин почувствовала, что, наконец, начинает понимать его.
