Эти штаны! Полосатый, как с «особого режима», я летал вниз-вверх, а если было время передач, эти родственнички приносили баулы, ящики, мешки еды! И я их разносил!
«Фамилия и номер палаты?» И бегом наверх. «Фамилия и номер палаты?» Бегом на другой конец!
А когда привезли со стадиона этих детей... Их мамаши были, наверное, подруги. В толчке они сделали себе выкидыши. Они их там прикончили! Каждая — своего! А может, они поменялись! Может, если чужой — не так страшно!
Их нашла уборщица. Она все время икала, когда вылезла из «скорой». Она не могла сказать ни слова!
--- Не смотри, — сказала мне мать. — Не смотри --- Да уйди ты отсюда! ---
Она привезла каталку, и медсестра, вся в облачении, их уложила. Их ведь надо было зарегистрировать...
Уборщица протягивала к нам руки. Она была как немая.
--- Ничего --- Ничего --- Успокойтесь --- Мать ее увела в приемный покой. А водила «скорой» умчался. Он орал, что теперь вонять все будет в салоне! Не отмоешь!
Наша «старшая» посмотрела на меня поверх повязки. Эти глаза поверх повязок! Ни черта не поймешь, что происходит! То ли все нормально, то ли гроб заказывай! Такие у них глаза!
Я остался и помог ей отвести каталку в морг. Она позвонила, и врач вышел. Она ему нравилась! Все это знали. И я знал.
Он был такой забавный. Как бухгалтер. В нарукавниках. И цифры в глазах.
Но взаимности он не ждал. Он ее любил издалека. Потом расскажу. Стоит того!
--- Ну что... Заходи --- Сейчас я их занесу ---
Он сидит за широким деревянным столом. Вокруг чистота и запах формалина.
--- Хочешь пирожок? — спрашивает. Я мотаю головой.
--- Ну, тогда поехали ---
...Эти нерожденные дети в ванной... Они такие меланхоличные... Скрестив руки на груди, сталкиваются телами. Сильный напор из крана... Струя их переворачивает, и они будто показываются со всех сторон...
Нерожденные младенцы... Столько ночей они проплывают в моей памяти, перед глазами... Косяком удивительных рыб.
Одним было пять месяцев. Уже есть ресницы... Длинные ресницы, черный чуб и шерсть на загривке... А другие постарше, крупные, плавные, с ноготками, с ямочками на руках и локотках...
А некоторые совсем как мальки, прозрачные мертвые рыбки, уснувшие зеркальные карпы!
Их тела как смятые географические карты с сосудами как реки, как прожилки в мраморе...
Потом я видел других. Уже когда учился на первом курсе.
В огромных банках! Мы привыкли к ним! Они же всегда были с нами, эти уроды. Мы ели свои бутерброды в анатомичке! Только перчатки снимешь с одной руки!
