— Ну и?
— Ну и… Когда ребятишки доберутся сюда, они уже порядком устанут. Пусть едут по домам, отсыпаются. А когда придут в себя, часа через два или около того, ты тут как тут. Без шума и пыли. Тихо-мирно.
Виллани отключился. Кэшин вернулся в кабинет Хопгуда.
— Виллани звонил, — сказал он. — Предлагает брать парней на дому.
— Где?
— На дому. Вытащить прямо из постели.
— О господи! — воскликнул Хопгуд и взволнованно запустил руки в волосы. — Послушай меня, пока не поздно. Ты не можешь просто пойти ночью в этот чертов Даунт и арестовать человека. Там же аборигены. Знаешь, чем все закончится? На нас полезет вся улица, весь этот городишко, сотни этих черных харь. — Хопгуд поднялся, подошел к окну, сунул руки в карманы. — Передай своему черномазому другу: пусть подтвердит, что будет отвечать за весь ход операции. И он, и ты.
— Что посоветуешь? — спросил Кэшин.
— Перехватить этих козлов на въезде в город. Ни риска, ни проблем.
Кэшин опять вышел из кабинета и набрал Виллани.
— Тут есть мнение, что соваться с этим в Даунт можно только на армейском вездеходе — натуральный, в общем, «Черный ястреб».[24] Хопгуд считает, что проще перехватить их на въезде. Я бы к нему прислушался.
Виллани грустно вздохнул:
— Уверен?
— Кто его знает? Когда я был мальчишкой, Даунт был совсем другим.
— Джо, комиссар меня замочит.
Кэшину сейчас больше всего хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.
— Ты не преувеличиваешь? — спросил он. — Всего-навсего три пацана в пикапе. Что здесь сложного?
— А кто по телевизору будет объяснять, что случилось с родственником Бобби Уолша?
— Не я, — ответил Кэшин. — Я спрячусь в шкафу, и пусть этот твой Дав отдувается.
— Да пошел ты, — беззлобно сказал Виллани. — Это я так, любя. Ладно, давайте.
Кэшин передал беседу Хопгуду.
— Разумно, — ответил тот, по-прежнему глядя в окно. — Ну наконец-то.
— Они присылают нам одного. Комиссар хочет, чтобы здесь поработал офицер из аборигенов.
— Как будто своих мало, — сказал Хопгуд. — На кой нам еще одна черная морда?
— Посидеть можно? — спросил Кэшин.
Хопгуд улыбнулся, обнажив передние зубы со щербинкой посредине.
— Что, мы уже устали? Шел бы на пенсию, старая ты рухлядь. Поехал бы куда-нибудь, погрелся.
Кэшин усилием воли заставил мускулы лица не дрогнуть, посмотрел в окно, помолчал, посчитал про себя. Ничего, придет еще день, час, минута. Наступит еще миг.
* * *
Царил обычный беспорядок: сдвинутые столы, разбросанные папки, немытые кружки на сушилке. Кто-то задвинул в угол сумку с семью клюшками для гольфа, собранными из разных комплектов.
