Необходимо было спрашивать дальше.
— А ваш брат, мисс Бургойн…
— Умер.
— Утонул, мне говорили.
— Да, на Тасмании, в девяносто третьем году.
— Пошел поплавать?
Эрика шевельнулась в кресле, скрестила ноги в вельветовых брюках, покачала носком черного лакированного ботика:
— Видимо. Все вещи остались на берегу, а тела так и не нашли.
— Все верно. Итак, во вторник утром вы были здесь.
— Да, была.
— Часто навещаете отчима?
Она потерла ладони:
— Часто? Да нет…
— Не ладите?
Эрика опустила лицо и враз как будто постарела, увяла:
— Мы не очень близки. У нас так принято… Меня так воспитали…
— А зачем вы приезжали?
— Чарльз хотел поговорить со мной.
— Можно подробнее?
— Это уже слишком. Для чего вам?
— Мисс Бургойн, — ответил Кэшин, — я не знаю, что нам еще понадобится. Но если хотите, я так и запишу, что вы отказались отвечать на вопрос. Никаких проблем.
Она грустно повела плечами:
— Хотел поговорить о своих делах.
Кэшин подождал, пока не стало ясно, что больше она не скажет.
— Ладно, пошли дальше. Кто наследники?
Она удивленно подняла глаза:
— Я не знаю. А вы?
— Тоже. О завещании речи никогда не было?
Она усмехнулась:
— Мой отчим не тот человек, который стал бы об этом говорить. Я думаю, он и о смерти никогда всерьез не думал. Это, знаете ли, для низшей расы.
— Допустим, он знал своего убийцу…
— Что значит «допустим»?
— Есть такая версия. Кто мог хотеть его смерти?
— Насколько я знаю, его здесь очень уважали. Но я ведь живу не здесь… уехала давно, еще девчонкой. С тех пор приезжаю только в гости.
Она посмотрела куда-то вдаль. Кэшин тоже взглянул в ту сторону, на посыпанный гравием двор. В «Высотах» ничто не поднимало дух: живая изгородь, полянки, гравий — все было в разных оттенках серого и зеленого. Только сейчас он заметил, что нигде нет ни одного цветка.
— Он все клумбы порушил, — произнесла Эрика, точно угадала его мысли. — А так было красиво…
— И последнее. Вы не знаете, что в жизни вашего отчима или, может быть, в вашей жизни могло стать поводом для случившегося?
— Что, например?
— Что-то, что необходимо знать следствию для раскрытия убийства.
— И что это значит?
— А это значит, что ни в жизни вашего отчима, ни в жизнях его близких больше не остается приватных уголков.
Она выпрямилась и окинула его бесстрастным взглядом:
— Вы хотите сказать, что подозреваете меня?
— Мы подозреваем всех, у кого мог быть мотив.
— А если это кто-то посторонний? — спросила она. — Какой-то незнакомец, который пробрался в дом и напал на него?
