Двое врачей опустились перед стариком на колени. Женщина, надев резиновые перчатки, осторожно приподняла его голову.
— Обширная открытая рана головы, возможно, вклинивание мозговой ткани, — заговорила она, обращаясь к коллеге и тут же нажимая кнопку на микрофоне.
Врач послушала дыхание пострадавшего, осмотрела зрачки, прощупала пульс.
— Да, похоже, — подтвердила она. — Четыре кубика физраствора, полная гипервентиляция, интубация,[2] сто миллилитров лидокаина.
Ее коллега начал подавать кислород. Кэшину не видно было, что происходит, потому что врач стоял прямо перед ним.
Спустя некоторое время женщина произнесла:
— Три по коматозной шкале. Вызывай вертолет, Дейв. Мужчина набрал номер на мобильнике.
— Дверь была открыта, — заговорила женщина, которая встречала их у входа. Теперь она стояла рядом с Кэшином. — Я, как только зашла, сразу все увидела, решила, что он мертвый… Хотела выскочить, сразу в машину и подальше отсюда. А потом подумала — черт, а вдруг он живой, зашла и увидела, что он дышит.
Кэшин осмотрелся. В левом углу, у двери, лакированные половицы прикрывал загнутый ковер.
— Что это за дверь? — поинтересовался он.
— Переход на южную сторону.
Почти всю западную стену комнаты занимала огромная картина — мрачный пейзаж, как бы увиденный с высоты. Внизу, где был свободный край, виднелись следы ножа.
— Он, наверное, рано лег. Мальчишка Старки принес дрова, а он даже половины не израсходовал, — сказала женщина.
— Так. Что еще?
— Часов нет. Он всегда их клал на этот стол, рядом с кожаным стулом, и еще наливал себе стакан виски. Каждый вечер позволял себе по чуть-чуть.
— Значит, на ночь он снимал часы?
— Да, снимал и клал на этот стол.
— Давайте-ка уйдем куда-нибудь, чтобы не мешать, — предложил Кэшин.
Он проследовал за ней по мраморному полу фойе в переход, окружавший мощеный двор, и оказался в огромной кухне, которой могла бы гордиться любая гостиница.
— Что вы сделали, когда оказались внутри? — спросил он.
— Поставила сумку на пол и вошла в комнату. Ну, как всегда.
— Разрешите посмотреть, что у вас в сумке. Вас зовут…
— Кэрол Гериг, — представилась она.
На вид этой крашеной миловидной блондинке было за сорок, вокруг рта у нее залегли морщинки. Геригов в округе было хоть пруд пруди.
Она подняла со стола, стоявшего в дальнем углу комнаты, большую тканевую желтую сумку, расстегнула на ней молнию и спросила:
— Сами будете смотреть?
— Нет, — ответил он.
Женщина выложила на стол все содержимое сумки: кошелек, два набора ключей, очечник, косметичку, бумажные салфетки, еще какую-то мелочь.
