), а нечто иное.
Между тем первые же пасторские шаги патриарха Кирилла показали, что изоляционизм будет присущ церкви и в дальнейшем и что экспансия продолжится, к тому же в самых жёстких и агрессивных формах. И как бы мы ни относились к предыдущему патриарху — Алексию II, он вряд ли бы стал фотографироваться на фоне рок-кумиров и благословлять байкеров. Разумеется, русская церковь нуждается в популяризации, но популяризация не тождественна полному «омассовлению». И опираться на рокера Паука, записавшего недавно альбом «Орден сатаны», — значит, лишний раз доказывать, что русское православие уже не брезгует для самоутверждения решительно никакими союзниками.
Экспансия русской церкви только тогда бы стала великим делом, если бы это была экспансия в духе христианской жертвенности. К сожалению, пока мы наблюдаем самоутверждение, которое ничего общего не имеет с проблемами частного человека в России. Церковь снова отвернулась от людей, чтобы дружить с государством. Такая дружба, конечно, бывает плодотворной и продуктивной, но не в те времена, когда государство опирается на самые деструктивные силы. Поэтому не думаю, что это благое начало для пастырского служения. Хотя, конечно, продолжаю ожидать от патриарха Кирилла революционных свершений — на благо веры.
№ 30(142), 27 июля 2009 года
Мнение: плата за независимость страны необходима и велика
Главное впечатление от Украины в последнее время — в некоторых отношениях симпатичная и даже полезная, но, ничего не поделаешь, усиливающаяся провинциальность.
Я хотел бы реабилитировать это понятие, снять с него однозначно негативный флёр: о неизбежных вещах не стоит судить в категориях «хорошо-плохо». Основные черты провинциализма, как я его понимаю, это, во-первых, почти болезненная сосредоточенность на внутренних делах в ущерб проблемам остального мира: постановка себя в центр мироздания при резком снижении интереса ко всему, что происходит у соседей.
Во-вторых, это озлоблённая реакция на любую критику и даже недостаточно восторженную оценку, поиски происков, борьба с реальными и выдуманными врагами. В-третьих — эксплуатация собственного прошлого, фольклорных архетипов, выдающихся достижений; всемерное раздувание своей роли в истории; лихорадочные попытки обзаведения собственной великой историей, что приводит к безмерному преувеличению событий, того не заслуживающих.
Всего этого и в России хватает, да и вообще, сказать по чести, после территориальных разделений этого избежать нельзя. Поиски блестящих побед в прошлом при сомнительных перспективах в настоящем, усиленное созидание врагов, выключенность из мирового контекста — это ведь и про нас тоже. Во многих отношениях сегодняшняя Россия — провинция мирового духа, сколь бы горько это ни звучало. Но Россия слишком большая и разнообразная. Она не остров, а материк, не часть мира, а некая альтернатива ему. Просто понаблюдайте, как смотрят россияне на иностранцев, и вы поймете, что это именно представители другого мира смотрят на гуманоидных, но стопроцентно чуждых пришельцев. Марс для Земли не провинция — это другая планета.
