— Как меняется русская национальная утопия на протяжении последних, скажем, лет двухсот?
— Как вся литература меняется, так и утопия. Были философские трактаты (князь Щербатов, Радищев), были социальные романы (бред Веры Павловны). «Тост» Куприна считать утопией? Весьма созвучным времени и наиболее обаятельным был мир «Полдня» братьев Стругацких. Да и посейчас остается. А нынче попытки создать утопию сводятся к триаде «православие, самодержавие, народность», причем изложенной очень плохим русским языком. Широкие возможности для утопий предоставила альтернативная история — добрый умный Сталин и тому подобное. Но я все еще не решаюсь причислить фантастику к «большой литературе» — вдруг заругают? И можно ли «поправки к истории» относить к жанру утопии? Если да, то ее навалом: многология Василия Звягинцева, Роман Злотников, Дмитрий Володихин и другие. Зато и антиутопий хоть экскаватором греби: «Мягкая посадка» Александра Громова, «Парень и его пес» Харлана Эллисона, бесчисленные постапокалиптические сочинения в духе «Безумного Макса». Или это уже будут дистопии?
— Термин «дистопия» давайте вообще похерим, потому что «дистопия почки» — это понятно, это орган положение поменял. Есть хорошее нерусское слово «антиутопия». Но вернемся к позитиву: действительно ли классическое русское представление о рае — это молочные реки, кисельные берега и ничего не надо делать?
— Ну почему же только русское? А Шлараффия? А страна Кокейн? Нет, это вполне европейское представление. И у всех народов к этой вечной халяве отношение явно ироническое. Кроме того, как можно сквозь кисель добраться до молока? На воздушной подушке, что ли? Никакого в народе нет стремления к ничегонеделанью, а только желание не работать на чужого дядю, имя же ему Легион.
— Почему все утопии, включая даже «Туманность Андромеды», так плоски и плохо написаны? Неужели о счастье нельзя написать хорошо?
— Опять же не все — почему тогда до сих пор мы с тоской вспоминаем мир «Полдня»? Кто бы не хотел в нем жить? Для пропаганды идеи коммунизма братья Стругацкие сделали больше любого политбюро. Я, например, вырос в богатом «почтовом ящике» с московским снабжением и совершенно искренне верил, что вот еще немного, и… И не нужно этого стыдиться. Все равно лучше коммунизма ничего не придумаешь. Что же касается остального… «Туманность Андромеды» для меня — беллетризованный философский трактат, а не роман, как, впрочем, и «Час Быка», и «Таис Афинская». Но это работало: про Стругацких я уже сказал, да и Ефремов на мое детское воображение ой-ой как действовал! Я до сих пор помню, как в 1958-м отец привез из Ленинграда «Туманность…» с немыслимой синерожей красавицей на обложке. «И анамезона на один выхлоп…» Нет, господа, паки и паки скажу: не следует стыдиться детских мечтаний и увлечений, не онанизм, чай. Для того они и служат, чтобы полной скотиной не вырасти.
