Но я отклонился от замечательного случая той ночью, когда на папу рухнула кровать. К полуночи мы все уже были в постелях. Очень важно, чтобы вы представляли себе, как у нас располагались комнаты, а в них — домочадцы: потому что без этого вы дальше ровным счетом ничего не поймете. В верхней фасадной комнате (прямо под папиной мансардой) находились мама и мой брат Герман, который иногда напевал во сне, чаще всего: "Идем мы по Джорджии маршем" или "Христово воинство, вперед!" Бриггс Билл и я были в комнате рядом, в комнату брата Роя от нас надо было пройти через прихожую, а в прихожей ночевал наш бультерьер Рекс. Я же спал на армейской раскладушке: это была такая штука с ровной средней частью и двумя опускавшимися концами, как у раздвижного стола. Спящему лучше было не сползать на эти концы, когда они были подняты, потому что тогда раскладушка совсем опрокидывалась и захлопывалась со страшным грохотом. Вот это как раз и случилось часа в два ночи. Моя мама первая, вспоминая эту сцену, произнесла фразу: "В ту ночь, когда у папы рухнула кровать".
Спал я мертвым сном, и разбудить меня было очень непросто (Бриггсу я, конечно, наврал). Поэтому я сообразил, что' случилось, только когда железная раскладушка вывалила меня на пол и сама улеглась на мне. Я, ничуть не пострадав, так и продолжал лежать калачиком, а раскладушка возвышалась надо мной, как балдахин. Я не проснулся — может быть, только чуть-чуть — и опять провалился в сон. Но грохот мгновенно разбудил мою маму в соседней комнате, которая тут же решила, что случилось самое страшное, и большая кровать наверху рухнула на папу. Поэтому она вскрикнула: "Поднимайтесь сейчас же к бедному папочке!" Вот от этого крика, скорее даже не от крика, а от грохота раскладушки, проснулся брат Герман, который спал с ней в комнате. Он подумал, что с мамой припадок и закричал, чтобы успокоить ее: "Мама, ты здорова!" Так они и перекликались несколько раз: "Идите наверх к бедному папочке!" "Мама, ты здорова!" Теперь уже проснулся Бриггс, и я стал смутно понимать, что стряслось, но еще не успел сообразить, что лежу под раскладушкой, а не на ней. Бриггс из испуганных криков понял только, что он задыхается, а мы все стараемся привести его в чувство. С тихим стоном он схватил склянку с камфарой, но вместо того, чтобы понюхать, вылил ее на себя. В комнате завоняло камфарой. Бриггс стал ловить воздух, как тонущий, потому что от едкой жидкости ему и впрямь перехватило дыхание. Он выскочил из кровати и стал пробираться к окну, но набрел на то окно, что было наглухо закрыто. Рукой он выбил стекло, грохнувшее со звоном на тротуар перед домом. Вот тут-то я попытался встать и испытал то невообразимое и жуткое чувство, которое только и может возникнуть, когда кровать оказывается не под, а над тобой!
