Изо всех машин меня интересовала, пожалуй, лишь одна: та, что была у чудака по кличке: "Готовьтесь, люди!" Он разъезжал по городу в большом "Красном Черте" с задней дверью. "Готовьтесь, люди!" был старый худой неряха с дикими глазами. Он шатался по городу и ревел глубоким голосом в мегафон любому встречному: "ГОТОВЬТЕСЬ, ЛЮДИ! СТРАШНЫЙ СУД ГРЯДЁТ!" Грозный призыв мог прогреметь в самый неожиданный момент и в самом невероятном месте.
Помню раз, когда Монтель ставил "Короля Лира" в нашем театре, "Готовьтесь, люди!" вторил своим ревом с балкона визгливому голосу Эдгара, пышным речам Короля и декламациям Шута. Театр был погружен во мрак, громыхал гром, а за кулисами вспыхивали молнии. Нам с отцом так и не удалось дослушать до конца эту сцену, которая звучала примерно так:
Эдгар: Тому холодно. — О, до-де-до-де, до-де! Спаси тебя Боже от вихрей, звезд разрывающихся и поглощающих… О, как донимает меня злой дух!
(Раскат грома)
Лир: Ты отдал всё своим двум дочерям и стал таким?
"Готовьтесь, люди!": Готовьтесь, готовьтесь!
Эдгар: Сидел на кочке Пилликок, сидел на бугорке… Ай-ай-ай-ай-ай!
(Сверкание молнии)
"Готовьтесь, люди!" Страшный суд грядет!
Шут: Эта холодная ночь превратит нас всех в шутов и безумцев!
Эдгар: Берегись злого духа, почитай родителей…
"Готовьтесь, люди!": Го-товь-тесь!
Эдгар: Тому холодно!
"Готовьтесь, люди!": Страшный суд грр-яя-дет!
Наконец, его выставили за двери, всё еще орущего. Такое в театре тех дней случалось не часто.
Но вернемся к машине. Одно из моих самых веселых воспоминаний о ней, это когда брат Рой набрал на кухне всяких штуковин, замотал их в брезент, подвесил под машиной и протянул веревочку так, что если ее дернуть, брезент развяжется и все железки с грохотом покатятся по дороге.
Рой замыслил это мелкое коварство, чтобы напугать отца, постоянно ждавшего, что машина вот-вот взорвется. Всё шло как по маслу. Минуло уже двадцать пять лет, но, честное слово, такого перепуга у меня больше в жизни не было. А случись опять, так и не пережил бы, наверно. Рой дернул за веревочку как раз посередине чудной послеобеденной прогулки по Брайден Роад, не доезжая до Восемнадцатой. Отец снял шляпу, прикрыл глаза и наслаждался прохладным ветерком. Загрохотало так, что и вообразить невозможно: ножи, вилки, открывалки, сковородки, крышки, шинковки, половники и яйцебойки рухнули с одним протяжным громом.
— Останови машину! — закричал отец.
— Не могу, — ответил Рой, — у нее выпал мотор.
