- Какого черта ты делаешь в моем номере, Вэл?
Глаза, более голубые, чем небо Венеции, улыбались, глядя на нее.
- Вот так ты приветствуешь мужа?
- Бывшего мужа. Развод оформлен в мае. Он слегка пожал плечами.
- В джунгли не доставляют американскую почту.
- Для развода тебе не нужен почтовый ящик, Вэл. Я уверена, у твоего адвоката есть все необходимые бумаги.
Он подошел к ней, загорелое лицо стало мрачным. Он коснулся ее щеки своей сильной красивой рукой.
- Неужели, Клэр? Неужели все кончено?
Дыхание застряло у нее в горле. Запах его одеколона был знаком ей, как запах собственной кожи, тепло его руки осталось таким же манящим, как прежде. Он выглядел старше и еще красивее. В уголках глаз появились новые морщинки от солнца. И он по-прежнему был единственным мужчиной, который парализовал ее разум, а тело заставлял подчиняться.
Пропади он пропадом со своими феромонами!
- Не пытайся испытывать на мне свое ковбойское обаяние. Не сработает, - солгала она. Откинув голову, отошла в сторону, чтобы не видеть его. Это было ошибкой. Балкон маленький, и идти особо было некуда.
Она глянула вбок из-под ресниц с золотистыми кончиками.
- Один из нас сейчас свалится за перила, Вэл. И это буду не я.
Вместо ответа он взял ее за руки и отвел от перил. Клэр чувствовала притяжение, возникшее между ними, такое же сильное и опасное, как и прежде.
Черт бы его побрал! Она была неспособна думать, когда он был так близко. Воспоминания бились в ней, как волны Адриатического моря о пески Лидо (Популярный морской курорт рядом с Венецией). Если она не будет осторожна, то снова потеряет голову, а потом останется одна и будет плыть в никуда, когда он отправится в очередную горячую точку по заданию «Тайм» или «Ньюсуик».
- Отпусти меня, Вэл, - тихо попросила она. Его губы тронула странная легкая улыбка.
- Никогда. Ты моя, Клэр. А я - твой. Мы принадлежим друг другу.
- Понимаю. Поэтому и провела медовый месяц одна, украшая нашу квартиру и играя в пасьянс на компьютере, пока ты был на Ближнем Востоке. - Она старалась говорить спокойно и удивилась, услышав резкость в голосе.
И горечь.
- И Рождество я тоже провела в одиночестве, - добавила она, - пока ты ездил в Египет, или в Африку, или в какую-то глухую балканскую деревню.
Его рот сжался.
- Ты знала, на что соглашаешься, когда мы поженились, - сказал он, и в его голосе прозвучала нотка раздражения. - Это была часть сделки. Я говорил тебе, что должен браться за командировки, на которые никто не соглашается, пока не добьюсь определенного положения, и что со временем появятся более приемлемые задания. Ты согласилась.
