Пожимая руки молодых щеголей, Катулл чувствовал искреннее волнение. Теперь он не просто некий транспаданец в миллионной толпе Рима, а член союза известных литераторов, влиятельных и сплоченных земляков.
— Где ты живешь, Гай Валерий? — спросил Тицид. — Ты, конечно, купил виллу на Палатине[19]?
— У моего отца нет богатств Красса[20]. Я снял пристройку на Квиринале за две тысячи сестерциев в год.
— Тебе повезло, квартира в доходном доме обходится не дороже. А сколько с тобой рабов?
— Ни одного. Мое немудреное хозяйство ведет старик Тит, крестьянин из наших мест.
— С удовольствием одолжу тебе рабыню, когда понадобится. — Аллий сделал на щеках хитрые ямки.
— Ну, без этого Катуллу не обойтись, — развязно вмешался Вар, — уж я его знаю. В Вероне все девчонки только и вздыхают по его похабным стишкам.
— Что-то ты, Альфен, подозрительно наговариваешь на Катулла. Видно, он отбил у тебя какую-нибудь красотку… — лукаво сказал Аллий, толкая адвоката в бок.
— Верно! — закричал Корнифиций. — Было такое, когда они еще бегали учиться к греку-грамматику!
— Гнусная клевета! Плут Корнифиций хочет меня унизить! — Вар схватил за ножку тяжелое кресло и замахнулся на Корнифиция. — Разве можно предпочесть мне заморыша Катулла! Клянусь Юпитером и всеми остальными богами, это абсурд!
— Прекрати сейчас же свой шутовский монолог! Ты сведешь нас с ума, хвастливый петух! — качаясь от смеха, завизжал Кальв.
Повернувшись к нему, Вар ударил себя в грудь кулаком: он изображал ужимки уличных мимов. Кальв повалился со скамьи на пол и потащил за собой хохочущего Цинну. Катон бросил в Вара подушкой, но адвокат не унимался:
— Клянусь Меркурием, моим покровителем! Вы все завистливые неудачники!
— Меркурий — покровитель торгашей и бродяг, — вставил Тицид.
— Превозносить передо мной какого-то пустомелю! — продолжал Вар, — Да не будь я сыном славного кремонского башмачника, если не разражу вас в пух и прах, молокососы! (Вар действительно был сыном зажиточного ремесленника и в юности учился тачать башмаки). — Что похвального совершил этот Катулл? — Вар размахивал толстыми руками, пародируя приемы ораторов. — Небось обегал все веселые дома да совлек с добродетельного пути сотню замужних женщин! Во всяком случае, когда я случайно увидел его на улице, кажись, на Гончарной, он любезничал с какой-то черномазенькой потаскушкой… Ему ведь нужна каждый день новая…
Внезапно Катулл вспыхнул и завопил голосом уличного разносчика:
