«Овладеть».
В безумном Колумбовом сне Изабелла рвет на себе волосы, кричит и зовет герольдов.
«Найти мне его», — приказывает она.
Но Колумб в Колумбовом сне не дает себя отыскать. Он набрасывает на себя пыльный лоскутный плащ, положенный по роли невидимки, и герольды проскакивают мимо и долго напрасно повсюду ищут.
Изабелла воет, скулит и стонет.
«Ведьма! Ведьма! Ну как, нравится?» — рычит Колумб. Пусть этим побегом, подальше, прочь от ее двора, последним выступлением в роли невидимки он себя погубит, зато вместе с собой он погубит ее, не исполнив самого страстного, самого важного желания ее сердца. Так ей и надо!
Ведьма!
Разве не она погубила его мечту? Вот и пусть получает. Поступив с ним так, как она поступила, Изабелла встала с ним на одну доску. Романтическая справедливость. Каждому по заслугам.
Под конец Колумб, тот, что в видении, все-таки позволяет себя найти. Стучат копыта, посланцы неистово размахивают руками. Его окружают, умоляют, уговаривают, сулят деньги.
Однако поздно. У Колумба осталось одно лишь желание, от которого сладко рвется сердце, — погубить самые остатки Надежды.
Он отвечает герольдам, качнув головой:
— Нет.
Колумб приходит в себя.
Он стоит на коленях посреди плодородной долины и ждет смерти. Вскоре он слышит стук приближающихся копыт и поднимает глаза, почти наверняка зная, что увидит Ангела Смерти, который скачет к нему, подобно монарху, выигравшему сражение. Увидит черные крылья и скучающее лицо.
Но его окружают герольды. Предлагают еду, питье, коня. Кричат:
— Отличная новость! Тебя призвала королева!
— Великолепная новость: тебя отпускают в плавание!
— Королеве было видение, и она перепугалась.
— Все ее сны — пророческие.
Герольды спешиваются. Сулят деньги, уговаривают, умоляют:
— Она с воплем выскочила из дворца и стала звать тебя.
— Она велит тебе плыть за край каменной чаши, за край Старого Света, через море, полное крови.
— Она ждет тебя в Санта-Фе.
— Ты должен к ней ехать немедленно.
Он поднимается с колен — как обласканный любовник, как грум в день собственной свадьбы. Раскрывает рот сказать: «Нет», и горький отказ едва не срывается с губ.
— Да, — говорит он герольдам. — Да. Хорошо. Я еду.
