Детям своим, Атте и Хуме, ростовщик с женой неустанно прививали всю жизнь такие добродетели, как бережливость, честность и здоровое свободомыслие. Об этом Хашим тоже был не прочь лишний раз помянуть.
Завтрак подошел к концу, члены семьи, расставаясь, пожелали друг другу удачного дня. Но не прошло и нескольких часов, как все хрупкое, словно стекло, благополучие дома, изысканная, будто фарфор, учтивость и подобное алебастру изящество разлетелись вдребезги, не оставив ни малейшей надежды вернуть прошлое.
Ростовщик, который намерен был отбыть по делам в своей личной шикаре, кликнул гребца и уже было занес ногу, собираясь ступить на борт, как вдруг внимание его привлек серебристый блеск, и он увидел сосуд, качавшийся на волнах в узком пространстве между лодкой и его личным причалом. Без всякой задней мысли Хашим наклонился и выловил сосуд из воды, словно загустевшей от холода.
Сосуд оказался обычным цилиндром темного отекла, но оплетенным серебряной нитью изумительно тонкой работы, а сквозь стенки Хашим разглядел внутри серебряную подвеску, куда был вправлен человеческий волос.
Хашим зажал в кулаке удивительную находку, крикнул лодочнику, что его планы изменились, и поспешно вернулся назад к себе, в свое домашнее святилище, где запер дверь и принялся изучать сосуд.
Вне всякого сомнения, ростовщик Хашим с первого взгляда понял, что у него в руках оказалась знаменитая реликвия, благословенный волос пророка Мухаммеда, украденный накануне из мечети в Хазрабале, где вся долина с тех пор оглашалась воплями беспримерного горя и гнева.
Вне всякого сомнения, воры — наверняка перепуганные таким всеобщим негодованием, бесконечными процессиями, воем уличных толп, беспорядками, политическими выступлениями, а также массовыми обысками, которые проводились и руководились людьми, чья карьера буквально повисла на украденном волоске, — поддались панике и избавились от сосуда, бросив его в желатиновую глубь озера.
Долг Хашима, нашедшего пропажу благодаря великой своей удачливости, был очевиден: реликвию следовало возвратить мечети, а государству мир и спокойствие.
Однако у него вдруг возникло на этот счет иное мнение.
Весь вид его кабинета свидетельствовал о страсти Хашима к коллекционированию. В стеклянных витринах лежали пронзенные булавками бабочки из Гульмарга[9], по стенам без счета висели мечи, и среди них копье нагов[10], стояли отлитые из разнообразных металлов три дюжины копий пушки Замзама
