Сорниани, жёлтый даже на фотографии, смотрел на него грозно и, казалось, даже оттуда продолжал говорить непристойности про Анджолину. Леарди получился на фотографии лучше. На ней можно было различить всю световую гамму, от тёмных цветов до светлых, в которых и изображался красивый Леарди. Он имел непринуждённый вид и в руках без перчаток, не опираясь на стол, стоял в гостиной, где кроме него, по-видимому, была ещё и ожидавшая его женщина. Леарди смотрел с фотографии на Эмилио с неким подобием покровительственного вида, явно сознавая, что он молод и красив. Эмилио оторвал взгляд, переполняемый обидой и завистью.
Анджолина не сразу поняла, почему лицо Эмилио так помрачнело. В первый раз он грубо выразил свою ревность:
— Мне совсем не понравилось, что я нашёл фотографии таких людей в этой спальне.
Потом, видя, что она поражена этим упрёком, чувствуя себя невиновной, смягчил фразу:
— Это тот, о котором я тебе говорил тогда. Нехорошо видеть тебя в окружении лиц, которые могут тебе навредить. Уже тот факт, что ты их знаешь, тебя компрометирует.
Неожиданно лицо Анджолины просветлело и развеселело, и она сказала, что это смешно видеть его ревнивым.
— Ревнуешь к этим людям! — сказала она, вновь становясь серьёзной и упрекая его, — а как ты оцениваешь меня?
Но когда Эмилио начал успокаиваться, Анджолина допустила ошибку:
— Тебе я дам не одну, а две мои фотографии, — и побежала к шкафу взять их.
Следовательно, все другие получали от неё по одной фотографии. Однако Анджолина сказала всё с такой наивностью, что Эмилио не решился упрекать её. Дальше стало ещё хуже.
Выдавив из себя улыбку, он стал разглядывать две фотографии, которые она ему подарила, шутливо поклонившись. На первой Анджолина была сфотографирована в профиль одним из лучших фотографов города. Вторая представляла из себя красивый моментальный фотоснимок, на котором она была одета в элегантное кружевное платье, именно то, в котором он её впервые встретил при знакомстве. Анджолина на этом фото пыталась не закрывать глаза на ярком солнечном свете, и лицо её исказилось.
— Кто тебя сфотографировал? — спросил Эмилио, — может, Леарди?
Он вспомнил, что видел Леарди на улице с фотоаппаратом в руке.
— Да нет же! — сказала она, — ревнивец! Меня сфотографировал серьёзный и женатый мужчина: художник Датти.
Он женат, да. Но серьёзный?
— Я не ревную, — сказал Брентани, — я грустен, очень грустен.
И теперь он увидел и фотографию Датти, большого краснолицего бородача, и вспомнил с острой душевной болью одну из его фраз: «Женщины, с которыми я имею дело, не достойны того, чтобы можно было порицать мою жену».
