— Если дело обстоит так, то зачем ты разыскал меня, Фиц? Разве не проще было бы оставить все как есть?
— Нет. Она нашла свое свидетельство о рождении, фотографии…
— Большая неосторожность с твоей стороны.
— Да. И вот мне наказание.
Наказание?
— Ты прямолинеен, верно, Фиц?
— Научился у тебя. — Уж она-то наверняка не сохранила никаких фотографий. Брук не из тех, кто обременяет себя эмоциональным багажом. — Сегодня ты сделаешь так, чтобы моя дочка была рада и счастлива, а потом в четыре часа я отвезу тебя на станцию и посажу в поезд.
Его дочка. Он так это подчеркнул — словно отсек ее, то есть Брук. Можно подумать, он родил ее в одиночку.
— Значит, я не приглашена даже на чашку чая?
— Приглашена. Просто ты очень-очень занята и принять приглашение не можешь. — Фиц почувствовал, как его руки судорожно сжали баранку, увидел, как предательски побелели костяшки пальцев, и сознательным усилием ослабил хватку. Она не отреагировала на брошенный им вызов. Вот и хорошо. — У женщины с твоим положением наверняка есть десятки более интересных дел. Подписание контрактов, заключение сделок, интервью.
— А Люси не будет разочарована?
Разочарована? У него все внутри сжалось при мысли о том, что будет чувствовать Люси. Она, конечно, не станет ни плакать, ни скандалить, но где-то в глубине своего существа будет винить его.
— Конечно, она будет разочарована.
— Понятно.
— Надеюсь, что это так, Брук, поэтому не будь с ней слишком ласковой. — Хотя напрасно он беспокоится. Как только она окажется в центре внимания всех этих мам и пап, восхищающихся знаменитой спасительницей природы, дочь перестанет ее интересовать.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты просто придерживайся своей роли защитницы матери-земли, Брук. В конце концов, это именно то, что удается тебе лучше всего. Можешь сиять, улыбаться и покорять все сердца, которые окажутся в поле зрения, и, более того, чем больше сердец ты покоришь, тем больше мне это понравится. Потому что тогда Люси будет знать, что ты в первую очередь общественное достояние и только где-то потом ее мать.
— Ты хочешь, чтобы я отнеслась к ней просто как к еще одной фанатке? — Она казалась потрясенной, и на какой-то момент Фиц засовестился. Но только на момент.
— Ну, для тебя это ведь так и есть, если честно. — Он помолчал, но, не дождавшись ответа, нетерпеливо сказал: — Сегодня ты можешь сколько влезет играть для своей публики любящую мать, но со мной не пробуй притворяться, я слишком хорошо тебя знаю. Для тебя это просто еще один повод для самолюбования, верно?
