Фиц хотел наказать ее, хотел, чтобы она почувствовала весь его гнев, боль, возмущение и обиду. Но после первых секунд шока и сопротивления, когда ее тело обмякло в его объятиях, он понял, что наказывает лишь самого себя. Когда ее губы раскрылись для него, а руки, вместо того чтобы отталкивать, привлекли его ближе, когда она всем телом прильнула к нему, он оказался способен остановиться в той же мере, что и летать по воздуху.
Ее чисто женский аромат смешивался со свежим запахом сушившейся на ветру одежды, запахом травы и роз, и он готов был утонуть в нем, утонуть в ней…
На мгновение он замер, упираясь руками в стену, глядя в лицо единственной, видимо, женщины на свете, которая обладала силой, способной толкнуть его на крайности. Ее губы были слегка раскрыты, рот казался нежнее, а ресницы темнее, чем он помнил, взгляд затуманился, расширенные зрачки потемнели от желания. И она улыбалась… смеялась над ним… опять…
— В пятницу, — хрипло сказал он, резко отшатываясь. — В два часа. Будь там обязательно, иначе прочитаешь о себе в воскресных газетах. — Он повернулся и быстро вышел из залитой солнцем кухни, тщетно пытаясь стереть из памяти выражение лица Брук, ее припухлые, приоткрывшиеся для него губы, острые пики грудей, обозначившиеся под тенниской, глаза, страстно приглашающие остаться. Боже всемогущий, как она это делает? Почему он забылся, зная, что все это лишь актерская игра, и только? В следующий раз надо быть настороже, держаться от нее на расстоянии.
Он вдруг поймал себя на том, что тоже улыбается, хотя в улыбке было мало веселья. На спортивном празднике в школе он может считать себя в достаточной безопасности. Брук будут осаждать учителя, родители и дети, жаждущие пообщаться с ней хотя бы минутку. Люси будет в восторге. Он подумал, не позвонить ли Клэр Грэхэм, чтобы предупредить ее. Потом, когда к нему вернулась способность здраво рассуждать, он отказался от этой мысли.
Ну почему все обернулось для него так плохо? Он приехал с намерением просить Брук сделать это ради Люси и был готов предложить ей взамен все что угодно. А повел себя как горилла под действием избыточного тестостерона. Тут он поморщился. Брук почти наверняка сказала бы, что он обижает горилл. Без сомнения, так оно и было. Теперь она наслаждалась ситуацией. Один взгляд — и она «включила» его, словно рождественскую елочную гирлянду. Он считал себя совершенно невосприимчивым к ее чарам, но здесь, видимо, налицо один из тех вирусов, борьба с которыми требует регулярных инъекций.
