— Нет, — говорила соседка. И ему становилось неловко. Мать у него такая горластая, резкая, прямодушная. Вот уже в третий раз спрашивает соседку, есть ли у той дети. Он-то понимал, что она в это вкладывает: «Да как же вы так, чтобы ни одного не завести? Такая большая женщина, все-то у вас имеется для этого дела».
Обычно соседка заглядывала, когда мужа не бывало дома. Он колесил по всей долине от Бейкерсфильда до Сакраменто, торгуя скобяными товарами. Иногда она ездила с ним, но чаще оставалась дома.
Она предпочитала не ездить, это так утомительно, а если не ездишь, то сидишь дома одна, а от одиночества бывает так тоскливо, так грустно. Вот и хочется ей заглянуть к своим соседям-итальянцам.
Как-то вечером она пришла в слезах, и мать тут же обняла ее и стала утешать, как будто это еще один ее ребенок.
Но он заметил, что плачет она как-то по-чудному. Не по-настоящему. Что-то тут не то. Ведь не от досады, не от горя, не от боли или чего еще бывает плачут, а просто так — надумалось поплакать, вот и давай реветь; вроде как вздумалось купить дюжину корзиночек со взбитыми сливками, взяла и купила. Такое у него было впечатление.
— О, миссис Амендола, — пожаловалась она, — я сидела дома одна, такая одинокая, и вдруг стала перебирать памяти все прожитые годы, и так мне стало страшно, что я расплакалась. Ах, как мне плохо! — сказала она и тут же улыбнулась, и ее улыбка показалась ему такой обворожительной, такой необыкновенной. Она посмотрела на его сестру, а потом, улыбаясь, на него, и он просто не знал, как ему быть. Долго смотрела. Это ведь не то, что взгляд мельком. И он сразу почувствовал, что творится что-то непонятное. Такая прелестная, пышная, мягкая, и столько у нее всего, и ему стало как-то не по себе. И руки у нее такие округлые…
Малышей уже уложили, так что в комнате оставались только его мать, сестра и он. Мать сказала:
— Все будет хорошо. Посидите с нами, поболтайте, и все будет хорошо. А что с вами такое?
— Мне так плохо, — сказала соседка. — Вспомнились ушедшие годы, как я была маленькая, как выросла и пошла в школу, а потом на сцену… Вспомнила все это и такой вдруг почувствовала себя одинокой!
— Ну-ну, все будет хорошо, — сказала мать. — Стаканчик вина?
И не ожидая ответа, достала бутылку и налила два стакана, один себе, другой соседке.
— Пейте, — сказала мать. — Вино — это хорошо.
Соседка отпила.
— Чудесно, — сказала она. — И семья ваша чудесная, миссис Амендола. Не навестите ли меня? Я охотно покажу вам свой дом.
