— Я бы мог, — говорю, — да голова не слушается. Ужасно холодно и что-то совсем неладное с ногой. Двигаться не могу, замерзаю.
— Но говорить-то ты еще можешь, — сказал Джонни.
Я стал командовать лежа и сделал лихую переброску, и мы побили пареньков из противного лагеря. На общую схватку после игры я не остался — тут дело обходилось и без командования, к тому же я слишком закоченел.
Подняться на ноги и идти я не мог, и вот я прополз целый квартал и засвистел своему младшему брату Рэйли. Люди на улице уговаривали меня встать и идти как следует. Это просто позор, говорили они; вечно я затеваю какое-нибудь озорство, передразниваю калек, смеюсь несчастью увечных и слабых. А я не мог им сказать, что я и на самом деле калека. Я не дурачился, мне было холодно и больно, но они мне все равно не поверили бы. Братишка Рэйли услышал мой условный свист — три долгих и семь коротких — и бросился ко мне со всех ног.
Он совсем запыхался, когда подбежал ко мне.
— Ты что это ползешь на четвереньках? — сказал он. — Почему не идешь, как все люди?
— Не могу я идти, — говорю. — С ногой у меня что-то неладное, с правой. И ужасно замерз, понимаешь? Послушай, Рэйли, — говорю, — ты уже большой, ты сможешь потащить меня на спине, а?
— Нет, — сказал Рэйли, — для этого я мал. Не стану я ломать себе спину.
— Да не сломаешь ты, Рэйли.
— Ладно, ладно, — сказал он. — Вставай, не ленись. Я тебе помогу. Левая цела у тебя. Обопрись на меня и пошли.
Он помог мне встать, и мы пошли домой. Нам понадобилось полчаса, чтобы пройти три квартала. Правая нога меня не слушалась. Всю дорогу я скакал на одной ноге.
Дома я втер туда, где болело, уйму бальзамической мази Слоуна, и ногу припекло, она здорово покраснела, но наутро я все равно не мог ходить и не пошел в школу.
В девять часов почтальон принес мне брошюру нью-йоркских заочных курсов. Я ее прочитал от корки до корки. В чем там было дело, я так и не понял, но, кажется, в том, что лучше читать учебники и учить уроки, чем шататься по бильярдным и курить сигареты. Там была картинка, на которой какой-то парнишка сидит один в маленькой комнате и читает книжку, а на другой картинке другой парнишка прислонился к стене бильярдной и плюет в урну. Предполагалось, что парень, читающий книжку, должен быть примером для подражания и восхищения, но я не знаю: по-моему, другой парнишка проводил время куда интереснее. Он, видно, только что положил шары в лузу и смотрел, как его партнер тужится перед трудным ударом.
