— Подавиться тебе иголками, если скажешь?
— Да, — говорю. — Иголками и каленым железом.
— Слово чести?
— Слово чести. Люк. Что это значит?
— Палька эскос? — говорит Люк.
— Ну да, Люк. Палька эскос.
— Доброе утро, — говорит он. — Доброе утро — вот что это значит.
Я не хотел этому верить:
— И это все, Люк?
— Это все, что значит палька эскос. Но у нас есть еще целый язык.
— Палька эскос, Люк, — сказал я.
— Иммель, — ответил он.
— А что значит иммель?
— Иммель? — говорит.
— Да, Люк, иммель.
— А ты не скажешь?
— Ведь я уже поклялся, — говорю, — подавиться мне каленым железом.
— Привет, — говорит Люк. — Иммель — значит привет.
— Пойдем в «Бижу», — говорю я. — У нас с тобой есть деньги.
— Ладно, — говорит Люк. — От музыки на самом деле голова не болит. Это я сказал просто так.
— Спроси у мамы, — предложил я.
— А вдруг она не разрешит? — сказал он.
— А вдруг разрешит? Вдруг папа ей скажет, чтоб разрешила?
Мы с Люком пошли в комнаты. Мама мыла посуду, а папа вытирал.
— Можно нам в «Бижу», мама? — спросил Люк.
— Что такое? — сказал папа. — Ведь урок был о пагубном влиянии кино.
— Да, сэр, — сказал Люк.
— И совесть у тебя чиста? — сказал папа.
— А что там идет? — спросила мама.
— «Тарзан», — сказал я. — Можно нам пойти, мама? Мы не опустили в кружку наши монеты. Люк копит деньги на цеппелин, только не хочет брать меня с собой.
— Не опустили монеты? — сказал папа. — Что ж это у вас за религия такая? Этак, чего доброго, вся миссионерская пресвитерианская братия живо упакует свои чемоданы и сбежит из Африки, если вы не станете снабжать их деньгами.
— Очень может быть, — сказал Люк, — но мы с Эрнстом Вестом копим на цеппелин. Нам приходится это делать.
— Какой такой цеппелин? — сказал папа.
— Самый настоящий, — сказал Люк. — Он делает восемьдесят миль в час и подымает двух человек, меня и Эрнста Веста.
— Сколько он стоит? — спрашивает папа.
— Один доллар, — говорит Люк. — Его пришлют из Чикаго.
— Вот что я тебе скажу, — говорит папа. — Если ты уберешь гараж и всю неделю будешь содержать двор в порядке, я в субботу дам тебе доллар. Идет?
— Ну еще бы! — сказал Люк.
— При условии, — сказал папа, — что ты возьмешь в полет Марка.
— Если он поможет мне в работе, — сказал Люк.
— Конечно, поможет, — сказал папа. — Поможешь, Марк?
— Я сделаю больше него, — сказал я.
Папа дал нам по десяти центов и сказал, чтобы мы шли в кино. Мы пошли в «Бижу» и посмотрели «Тарзана», восемнадцатую серию. Еще две серии — и конец. В кино были Томми Сизер и Пат Каррико. Когда на Тарзана напал тигр, они вдвоем расшумелись больше, чем вся остальная публика.
