Пока потрясённая Алла хлопотала на кухне, я забралась в ванную и с наслаждением встала под струи горячей воды. После всех моих приключений помыться было просто необходимо. Из ванной я вышла освежённая и словно заново родившаяся, а отец и Алла уже сидели за столом.
— Я сейчас! — сказала я.
Моя постель была даже не убрана, всё осталось так, будто я и не покидала дом. Надев халат и замотав мокрые волосы полотенцем, я пришла на кухню, где стол ломился от яств. Жареная картошка, солёные огурцы с помидорами, колбаса, салат с квашеной капустой, маринованные грибочки — от всего этого у меня слюнки потекли, и я быстренько уселась за стол. Подцепив вилкой склизкий коричневый грибочек, я поднесла его к носу и ощутила крепкий, острый, осенний аромат. Отправив его в рот, я послала ему вдогонку немного жареной картошки. Восхитительно! Никогда не ела ничего вкуснее.
— Ну, а вы что? — обратилась я к отцу с Аллой. — Всё просто объеденье.
Отец пробормотал:
— Кушай, Лёлечка, кушай… На здоровье.
Глаза у него были на мокром месте. Я шутливо упрекнула:
— Папа, мужчина ты или кто? Ну, чего ты размок? Я жива, со мной всё в порядке.
Он смущённо заулыбался, смахивая пальцем слёзы, а я заметила на столе бутылку водки, распечатанную и чуть початую. Показав на неё кивком, я спросила:
— Это что? Уже поминки справлять собрались?
Отец замялся с ответом. Я сказала:
— Ладно, наливай.
Как ни была потрясена Алла, она всё же сделала недовольную мину, но отец поставил три стопки и наполнил их. Подняв свою, он сказал:
— Ну… За воскрешение Лёлечки.
Мы с ним махнули, а Алла пить не стала. Я налегла на еду: всё было замечательно вкусным. Ещё никогда в жизни я не ела с таким удовольствием, как сейчас. Уплетая за обе щеки картошку, я похрустывала огурчиком, отправляла в рот грибочки один за другим, а отец смотрел на меня и улыбался, влажно поблёскивая глазами. Картошка у меня на тарелке закончилась, и он спросил:
— Добавки?
— Угу, — промычала я с набитым ртом.
Он положил мне ещё картошки пополам с капустным салатом. Я сказала:
— Пап, ты сам-то ешь.
Отец погладил меня по плечу, потом вдруг привлёк к себе и стал чмокать то в щёку, то в висок, то в нос.
— Ну чего ты, пап.
Он налил по второй стопке. Теперь уже я положила ему на тарелку картошки, подвинула огурцы и колбасу.
— Папа, ешь. Надо закусывать.
Алла посидела с нами совсем недолго и ушла, так и не выпив своей стопки. От отца я узнала, как всё было. В соответствии с моим наказом, он не вызывал «скорую» до последнего, но когда я начала хрипеть и задыхаться, он испугался и всё-таки вызвал. Когда бригада приехала, я уже перестала дышать, остановилось и сердце. Попытки реанимировать меня были безрезультатны, и врачам не оставалось ничего, как только констатировать смерть. Рассказывая об этом, отец вытирал слёзы. Я погладила его по руке.
