И тогда становится также понятным происхождение странных предметов в главе «Часовня над бездной» — шлема и копья. И получается, что аргольские персонажи сталкиваются с теми же проблемами, что и действующие лица легенды: спасения и проклятия, амбивалентность и взаимоподменяемость которых также являются дополнительным ключом к разгадке тайны. В углу гравюры — так описывает Грак — фраза: «Искупление Искупителю». На самом деле это — финальные строки «Парсифаля», венчающие оперу и увенчивающие поиск, означающие овладение священным Граалем и очищение мира. У Грака те же слова говорят о другом: не успокоение желания, но его постоянство, не свершение, но ожидание и вечное повторение, и ежесекундное начинание обета. Потому что завоевание священного Грааля уничтожает желание, свершение перечеркивает возможность — мысль, дорогая Граку, унаследованная им во многом от одного из его любимейших немецких писателей Новалиса[8].
Таким образом, ориентация Грака на Вагнера и, соответственно, на легенду о Граале не порождает текст, но скорее интерпретирует его, придает своего рода рационалистическую трактовку романическому действию. Это отличает первый роман Грака от написанной им пятнадцать лет спустя пьесы «Король-рыболов», из которой он не только символически, но и событийно сделал парафраз «Парсифаля».
Особенности письма Грака во многом связаны с его читательским опытом. Критики не раз говорили о том, что «Замок Арголь» есть выплеск читательских впечатлений и одновременно освобождение от них. Собственно, сам Грак отрефлектировал данную особенность своего письма, написав два месяца спустя после завершения романа «Обращение к читателю» — своего рода интеллектуальный комментарий к книге, где заявил о своей связи с черным романом, с Эдгаром По и проч. И в самом деле, на первый взгляд «Замок Арголь» предстает как необычная история в стиле Эдгара По, однако фантастический элемент высвечивает здесь главным образом проблемы эстетического и нравственного характера.
Само название романа уже содержит в себе литературную реминисценцию, а точнее реминисценции, отсылая к «черным» романам, и прежде всего к «Замку Отранто» Горация Уолпола и к «Замку в Карпатах» Ж. Верна. Над своим первым романом Грак работал в то же время, что и Андре Бретон над «Границами без границ сюрреализма» (1937), в которых, продолжая мысль своего Манифеста 1924 г., восхищался черным романом, интерпретируя жанр как аллегорию истории. Очевидно, косвенным образом Грак соотносил и свой Аргольский замок с теми замками, о которых Бретон мечтал в обоих манифестах.
