— ответвлявшаяся слева от дороги. Тропинка змеилась некоторое время через заболоченный луг, где Апьберу то и дело слышался звук торопливого ныряния в воду лягушек при одном приближении его шагов. Затем, резко поднявшись, она вплотную подходила к самому склону гор. Там уже царила полная тишина. Густые массы папоротника высотой в человеческий рост окаймляли тропинку; с обеих ее сторон поразительно прозрачные ручьи беззвучно струились по галечному дну, густой лес окружал дорогу в ее капризных извивах на склонах гор. Во все время подъема самая высокая башня замка, нависая над ущельями, где путнику с трудом удавалось продвигаться, смущала взгляд своей почти бесформенной массой, состоявшей из коричневых и серых, грубо сцементированных сланцев, с редкими зияющими проемами, так что в конце концов в груди рождалось чувство смятения почти невыносимое. С вершины этого немого наблюдателя лесного одиночества глаз часового, прикованный к шагам путника, не смог бы ни на мгновение потерять его из виду в самых причудливых излучинах тропинки, и если бы ненависть, сидя в засаде в этой башне, ожидала здесь украдкой прокравшегося гостя, то не избежать бы ему неминуемой беды! Мерлоны этой мощной круглой башни, возведенной из толстых гранитных плит, вырисовывались всегда
ровно над головой путника, пустившегося в свой утомительный путь, и делали еще более разительным проворство тяжелых серых туч, которые ежесекундно огибали их со все увеличивающейся скоростью.
В тот момент, когда Альбер достиг вершины этих крутых склонов, вся масса замка выступила из-за последних кустов растительности. И тогда стало видно, что фасад его полностью перегораживал узкую косу горного плато. Примыкая слева к высокой круглой башне, фасад состоял из одной только толстой стены, сложенной из плоских плит голубого песчаника, скрепленных сероватым цементом. Особо величественный характер зданию придавала крыша, сооруженная в виде террасы — довольно редкая особенность, если учесть вечно дождливый климат этого края; верхняя часть ее высокого фасада словно прочерчивала по небу жесткую горизонтальную линию, как это бывает со стенами разрушенного пожаром дворца, и поскольку, так же, как и башню, увидеть ее можно было, только находясь у самого подножия стены, она производила не поддающееся никакому определению впечатление высоты.
Форма и расположение редких проемов были не менее удивительны. Всякое представление об этажах, неразрывно связанное в нашу эпоху с мыслью о гармоничной архитектуре, казалось, было оттуда изгнано. Редкие окна открывались в стене почти всегда на разной высоте, наводя на мысль о странной внутренней конструкции замка. Все нижние окна имели форму низкого и сильно вытянутого прямоугольника; было заметно, что архитектор вдохновлялся моделью бойниц, специально устраивавшихся в старинных крепостях для стрельбы из аркебуз. Ни один цветной узор не украшал края этих длинных и узких проемов, зиявших в голой стене как тревожащие отдушины. Высокие окна поддерживались стрельчатыми арками, поразительно вытянутыми и узкими, и направление этих вертикальных линий, взметнувшихся к небу в почти конвульсивном порыве, создавало вкупе с тяжелым горизонтальным гребнем гранитных парапетов высокой террасы контраст почти невыносимый. Все окна были украшены витражами неправильной и угловатой формы, вставленными в оправу свинцовых пластинок. Низкая и узкая, сделанная из панелей резного дуба дверь, в которой поблескивали медные гвозди, открывалась в левой части фасада у подножия сторожевой башни.
