Я спас только половину детей райка. Как это объяснить Клер?
— Ты потерял не две-три коробки, ты все потерял к чертям собачьим.
— Как это?
— Весь фильм. Ты его потерял.
— Но он в машине. На заднем сиденье.
— Да, в машине есть фильм. Но это не «Les Enfants du Paradis».
— He «Les Enfants du Paradis»?
— Нет.
— А где же «Les Enfants du Paradis»?
— Тебе лучше знать.
Клер нависала надо мной, а я сидел, потупясь, за кухонным столом и поглощал крепкий кофе, чтобы кофеиновой подушкой смягчить удары дубинкой по моей голове. Слыша ее настойчивые вопросы, я чувствовал себя как боксер, повисший на канате. Ну и видик у нас был — у обоих. С красными глазами, опухшие, немытые — меньше всего были похожи мы на людей, беседующих о детях райка.
Как я узнал, Клер сломалась перед рассветом и остаток ночи провела у Чипси, деля ковер гостиной с десятком других выбывших из строя загульных гостей. Поздно утром ее довезли до дома, где она и нашла меня — я все еще спал. Она принялась тузить меня, я проснулся, увидел ее гневный взгляд, услышал вопросы: «Где он? Где?»
Я ей сказал, что фильм на заднем сиденье, но добавил, что по пути, наверно, потерял пару коробок. Она бросилась к машине и скоро вернулась, меча громы и молнии, и сообщила, что я потерпел полное фиаско.
— Там было так темно, — слабо защищался я, — Нет, я не проверял надписи на коробках. Да и зачем? Я хотел побыстрее закончить. Шарки устроил такой шум. Послушай, Клер… Я боялся, что нас схватят.
— Всех? Сколько народа в этом участвовало?
— Ну, несколько десятков. Их Шарки привел. Они курочили машину, пели…
Клер упала на стул и отобрала у меня кофе.
— В общем, ты обосрался. Фильм в конце концов достался этому нацистскому клопу. Бог ты мой, я бы с удовольствием кинула в кого-нибудь бомбу. Может, в тебя.
— Но я ведь украл какой-то фильм. Я это точно помню. Какой фильм лежит в машине?
— Что-то под названием «Иуда Касл», — застонала Клер.
— «Иуда Касл»? Что-то я такого не слышал.
— Неужели? Можешь себе представить, и я не слышала. А что, если это один из шедевров Юргена? Если так — я его сожгу.
Никому из нас особо не хотелось нести фильм из машины на обследование, но в конце концов я все же притащил пять побитых коробок с тридцатипятимиллиметровой пленкой. На нескольких картонках все еще виднелись остатки печатей, бирок, написанных по трафарету слов — все по-немецки. А по бокам каждой картонки Judas Kastell. Или Kastell Judas — написанное быстрым крючковатым росчерком. Я развязал все коробки и обследовал жестянки внутри. Они были в целости, плотно закрыты и без вмятин, словно их почти и не трогали все это время.
