— По-моему, сия мадам не согласна с решением и сильно нервничает.
— По-моему, они все чего-то недоговорили. — Инга чуть прищурилась, смотря куда-то в стену. «Капитан молодец. Явно осторожен, но все же идет по чужому маршруту. Жаль, что с ним лучше не общаться — может понять лишнее. А вот почти все остальные переломались. Конечно, для них ситуация на «Дальнем» тяжеловата, но нельзя же, Бездна возьми, так бесстыже сдаваться!»
Командору расхотелось изучать землян.
А рядом была Планета Врат…
Большая комната, низкая и квадратная. Полумрак. Стены, пол, потолок, приземистая массивная тяжелая мебель — все обтянуто темно-коричневыми, тяжелыми шкурами. На столе — скатерть белого шелка. Перед голубоватыми, тусклыми зеркалами — неподвижные, белые языки свеч.
Старик неподвижно сидел на полу и почти сливался со своей комнатой. От огромной, подплесневелой книги медленно поднялось его лицо — коричневое, изрезанное неправдоподобно глубокими и правильными морщинами. В его выражении была только усталость, смешанная с безразличием.
Бесшумно отворилась толстая кованая дверь. Вошел человек без возраста, в простой белой хламиде до пят. Как привидение, скользнул в угол, к старику. Чуть склонился. В слабом свете блеснул бесцветный, полупрозрачный шелк шарфа, покрывающего его длинные волосы. Ни шороха, ни звука дыхания. Свечи тоже горят бесшумно.
— Древние начертания завершаются. Чужой корабль прилетел к нашему солнцу.
Старик кивнул — без выражения.
— Что будем делать мы, учитель?
— Ничего. Все — забота других. — Равнодушная складка у губ, на лице, когда-то бывшем и добрым, и веселым.
— Учитель, ведь… вам, вас…
— Да, меня не волнует. — Размеренный кивок. Два глаза — как два сгнивших, некогда драгоценных камня.
— Но знания говорят…
— Они утверждают разное. А я понял Истину. Может, я ошибаюсь, и на самом деле меня коснулась стрела ТЕХ. Мне все равно. Я хочу одного — разорвать все связи. — Его голос вдруг стал жестким, и ученик вздрогнул. — В том числе и с тобой. Все суета, майя,[36] и ее призраки способны только надоедать мне, нарушая Главное Воссоединение.
— Но…
Старик, как робот, положил иссохшую ладонь на молодую, сильную руку:
— Будь гуманен и не старайся мучить меня жизнью. Ты сам со временем постигнешь мою правоту.
Одна из стен комнаты внезапно исчезла. Внутрь рванулся голубой, словно липнущий к одежде свет. Все вокруг обзавелось резкими, злыми тенями. В шерсти шкур вспыхнули тысячи острых огоньков. Стали видны потертости. Ученик отвернулся и, закусив губу, всматривался в бесцветную растрескавшуюся пустыню, в кажущиеся матерчатыми муляжами скалы. Белесые вихри песка вели вечное кружение под огромной, мутной чашей неба, иссохшего от жары. Старик закрыл глаза и произнес голосом, выжженным, как земля снаружи:
