Ленька сидел на корточках у забора притихший и что-то обдумывающий. Уж она-то знала Леньку — зря не притихнет.
— Ты что надулся?
Как и всякий общительный человек, он откровенно поделился своими горестями:
— Зайчика жалко.
— Ну что ты! Их в лесу полно.
— А он их всех там перестреляет.
Она знала: самое верное — это не выдумывать ничего утешительного, Леньку не обманешь, ему надо говорить только правду.
— Не накручивай. Ты прекрасно знаешь, что это просто такое придуманное стихотворение.
И тут она просчиталась: никаких «придуманных стихотворений» на свете не существовало. Стихотворение это или сказка — все равно. Это — жизнь. Он промолчал, а ее отвлекли другие, более определенные заботы, и она скоро забыла про этот случай. Она думала, что и Ленька забыл про зайчиков, которые, отсчитав до пяти, отправлялись на прогулку, рискуя своей непрочной заячьей жизнью.
А он ничего не забыл.
2
Зоя Петровна, заведующая детским домом, взяла Аллу под руку и увела к себе в кабинет, чтобы разрешить свои сомнения или пресечь чужие заблуждения. Она еще не знала, как отнестись к некоторым действиям Аллы как воспитательницы.
— Ты читаешь с ребятами это стихотворение… — начала она.
Алла вспыхнула. Она была рослая, румяная девушка и все переживала бурно, откровенно и не умела скрывать ни своих чувств, ни своих мыслей.
— Какое стихотворение? — перебила она.
— Ну, это, про зайчика…
— Так что?
— Нет, я еще ничего не говорю. Но ты-то сама как думаешь? Там такие слова: «Умирает зайчик мой». Зачем это?
— Во-первых, это не стихотворение, а просто считалка. А потом, вспомните, в семье Ульяновых, когда еще Володя был маленький, пели про козлика: «Остались от козлика рожки да ножки».
Это прозвучало так убедительно, что Зоя Петровна смутилась:
— Да! Ну да, да! Я только к тому, как это с точки зрения педагогической…
С тех пор как ее назначили заведующей детским домом, она все боялась не сделать бы что-нибудь не так, как надо, не допустить бы ошибки. И оттого, что женщина она была не очень грамотная, но решительная и властная, то ошибки допускала, и довольно часто. Исправляла ошибки, как свои, так и чужие, тоже решительно и скоро, не успев даже подумать, надо ли исправлять, да и вообще, была ли ошибка.
Детский дом был для нее и родным домом, и семьей, потому что ничего другого у нее не было. Все эти вот воспитательницы, нянечки — ее дочери, ну а ребятишки, естественно, внуки. И она всех их любила привычной материнской любовью, которую не очень-то замечают, когда все идет гладко, и принимают как должное, если застигнет беда.
