От этих слов я даже растерялась, не зная, что сказать. Я, конечно, не очень-то во все эти несчастья верю, но кто знает… А вот Сэм в этом не сомневается, и он вправе сам решать свою судьбу. Не сделаю ли я хуже, уговорив его остаться. Что же мне делать: уговаривать остаться, попросить уйти или позволить решать самому?
— А как ты собираешься пройти защитное поле?
— Поле — не проблема, я могу выйти в любое время.
А это идея: может сбежать прямо сейчас? Хотя с другой стороны, если убегает, значит, виноват. Ведь около Поста мы всё равно с этими людьми встретимся, а если они все уверятся, что мы технари, неприятностей не оберёмся. Так бежать или нет?
Глава 12. Что водится в тёмном лесу
Барбариска
Солнце давно село. Несмотря на россыпь больших ярких звёзд, лес за стеной был тёмным и мрачным. Свет, лившийся с неба, казалось, застревал на верхушках деревьев и раскрашивал их в серебристые тона, не имея возможности проникнуть дальше. Огни наших костров, маленькие пляшущие точки, терялись в окружающей непроглядной тьме. Да и вокруг них было видно не дальше, чем на пару шагов, что заставляло меня чуть ли не поминутно вскакивать, бежать к лежаку и, отодвигая хвост Бумера, проверять, как там Зар. После… уже и не помню, которого раза, котику это всё надоело, и он включил иллюминацию — по всему его телу разлилось тёплое равномерное мерцание. Этакий фосфоресцирующий зелёный бублик с Зарчиком в центре.
— Ну, что, — хихикнул Сэм, — теперь скакать не будешь?
— Постараюсь, — улыбнулась я.
За границей защитного круга в глубине чащи, судя по звукам, кипела жизнь, вроде бы не обращающая внимания на небольшую кучку людей. А вот у меня быть такой равнодушной к тем, кто там, по ту сторону, не получалось: в ответ на особенно громкий треск или рык я вздрагивала, оборачивалась и до боли в глазах пыталась разглядеть, что скрывается и шумит среди деревьев. Наши соседи, которые люди, уже спали, лишь возле одного из трех горевших костров сидели орк, ведущий и старик, что-то негромко обсуждая. Судя по интонациям, разговор был не очень приятный. Похоже, ведущий продолжает расследование, так ничего и не добившись во время дознания.
Вечером он обозникам самый натуральный допрос устроил: отводил каждого в сторону и спокойно беседовал. У меня, кстати, тогда опять зрение улучшилось (не иначе Зар снова постарался), а вот слух остался на прежнем уровне: видеть — я всё четко видела, но слышала только отдельные слова. Блин горелый, и почему я по губам читать не умею! Всё шло тихо-мирно, разве что за парой исключений. Думаю, и сами догадаетесь, каких. Что Ярич, что Красселта подняли такой гвалт, будто им операцию по смене пола без анестезии делают. А уж, что они говорили при этом! Да пьяные матросы с Игорёшкиного корабля залились бы горячими слезами от зависти. Умник тоже рыдал, но от смеха, и что-то, видимо, записывал в своём блокнотике. Лагерь ещё долго бурлил, как потревоженный улей: шушукались, обсуждали, кричали (отдельные вредные личности!). Ревел мальчишка, получивший подзатыльник от деда. И всё возмущенно на нас косились. А мы что? А мы ничего! Мы сидели у огонька и делали вид, что нас здесь и не стояло, не сидело! Кажется, расследование пока не давало результатов. К ведущему несколько раз подходила знахарка, что-то ему шептала, тот недовольно хмурился. Может, это и странно, но что-то мне подсказывало, что Ярич и Красселта тут ни при чём.
