Я заканчивала последние приготовления ко сну: притащила с телеги выделенные нам знахаркой покрывала (теперь их было в избытке, так как большая часть каравана погибла), сделала на лежаке уютное гнездышко для Зара (не хотелось оставлять его в корзине), рядом постель для нас с Сэмом. Айверина мы оставили на прежнем месте, не рискнув тревожить перемещением с телеги и обратно. Вечером мужчина ненадолго приходил в себя, и мне удалось влить в него настой и накормить. Потом он снова забылся тяжелым сном, и я просто укутала Ая одеялом. Свободного пространства на телеге, чтобы всем удобно лечь, не было. Костёр и место нашей ночевки были совсем недалеко от повозки, сон у меня чуткий, и я понадеялась, что услышу, если что-то случится, или Ай позовёт. Нет, какой к чёрту сон — уснёшь тут как же! Лучше я ночью подежурю, а потом, как поедем, посплю. Я заставила Бумера подогнать телегу впритык к лежанке, так безопаснее.
Подхватила на руки Зара, обернулась и застыла с открытым ртом: гнездышко, которое я подготовила для ребёнка, уже было занято одной наглой чёрной бестией, вольготно там развалившейся. В этот раз котик был размером с неплохую такую овчарку.
— Бумер, а ну кыш оттуда, — велела я.
Но тот даже не почесался, он лишь потянулся, сладко зевнул, пропел, указав мордой на Зара:
— Котёнышшшш, дай! — и похлопал лапой рядом с собой.
— Ага, щас, бегу и падаю. Ты туда, поди, блох напустил, а я тебе ребёнка отдам, как же!
— Дурррра, — кот подскочил и зашипел, выгнув спину, — сама вшшшифффая! Дай котёнышшшша!
Я оглянулась в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы поговорить с этой заразой по душам, но натолкнулась на внимательный взгляд серебристых глаз малыша. Тот, заметив, что я за ним наблюдаю, на очередной вопль "дай" глазами выразил свое согласие.
— Ты хочешь ночевать вместе с эти грязным комком шерсти? — обалдела я.
"Да".
— Сама ты грясссная! — вставил своё слово Бумер. — Дай!
— Это же опасно, мало ли что может случиться, — не сдавалась я.
"Нет".
— А если кот тебя чем-то заразит или поранит?
"Нет".
— Дурррищщща! — большие зелёные глазищи, устремленные на меня, светились просто ангельским терпением и добродушием, да так, что сразу же становилось понятно, что котик вовсе не злопамятный, но память у него хорошая. — Котёнышшшша дай!
— Дай, — согласился с ним Зар.
— Ты смотри, ещё и трех дней не прошло, как заговорил, — усмехнулся Умник. — Акселерат, блин.
— Ты можешь говорить? — опешила я.
— Да. Нельзя. Люди, — малыш говорил очень тихо, еле слышно.
