— Давай, может, всё-таки я по порядку, а?
— Ну что с тобой сделаешь? Вот упрямая! — проворчал Кайман. — Рассказывай как знаешь. Только говори уже.
— Ага.
Мышка сосредоточенно потёрла пальцем нос.
— Значит, так. Может, ты слыхал, среди первых сталкеров была отчаянная девка, звали её Танька Бюрерша. Ходила в Зону наравне с мужиками, стреляла разных тварей, хабар брала. Бюрершей её прозвали за большую силу при малом росте. Весёлая была, песни пела… Слыхал про неё, нет?
— Ну, допустим, слышал кое-что, — Кайман пожал плечами. — Мало ли чего народ врёт, особенно старожилы. Ко всем байкам прислушиваться — уши опухнут. А при чём тут она?
— При том, что я её дочка, — усмехнулась Мышка. — Родилась я в Ковалевке, была такая деревня километрах в десяти отсюда. У нас там дом стоял, в котором ещё дед с бабушкой жили. Дед на ЧАЭС работал пожарником, в восемьдесят шестом году пожар на крыше четвёртого блока тушил… через неделю умер. А бабушка, когда реактор бабахнул, как раз с мамой в роддоме лежала. Вместе с роддомом их и вывезли в Киев, бабушка уже сюда не вернулась. А мама вернулась — в две тысячи шестом, накануне второй катастрофы.
— Вот это номер! — присвистнул Кайман. — Да уж, свезло так свезло. Значит, говоришь, ходила твоя мамашка в Зону… прям беременная и ходила? И рожать не побоялась?
— Ага, — легко согласилась Мышка. — Не побоялась. Причём дважды не побоялась. У меня ведь ещё младший брат есть. Мама к бабушке в Киев приезжала, смеялась — мы чернобыльские, нам радиация только на пользу… Бабушка мне потом рассказала, конечно. Я-то сама не помню — совсем маленькая была.
— Так ты мутант или не мутант? — настойчиво спросил Кайман и неожиданно для себя икнул. Пиво давало о себе знать. — Эээ… погоди минутку, я сейчас.
— Погожу.
Мышка устало облокотилась о стол. Кайман вернулся довольный, застёгивая ширинку на ходу. Его ощутимо развезло, всё вокруг казалось мутноватым и не вполне реальным.
— Не мутант я, — серьёзно сказала Мышка. — От радиации я загнусь самым обычным образом. Насчёт пользы это такая мамина шутка.
— Чего-то я не пойму, вроде ж Бюрерша померла давно?
Только задав вопрос, Кайман понял, что ляпнул бестактность. Но Мышка снова отреагировала спокойно — куда спокойнее, чем он мог ждать.
— Они с отцом погибли в двенадцатом году. Когда был сильный выброс.
Кайман кивнул. Да уж, двенадцатый год был решающей датой в истории Зоны. Тогда Зона рывком расширила границы, и многое изменилось…
