Восхитительное наслаждение, пробежавшее жаркими щупальцами по всем ее нервным окончаниям, как только их губы соединились, еще долго давало себя знать, лишая способности пошевелиться. Она могла только недвижно стоять, захлебываясь жидким пламенем и прерывисто дыша, пока пальцы Пьетро медленно перебирали ее волосы, а рот не отрывался от ее губ.
Ее сознание затуманилось, все чувства, полностью плененные, сосредоточились на поцелуе, на том, как его язык нежно раздвигает ее губы. Она не сопротивлялась происходящему, испытывая неописуемые и невообразимые ощущения.
Как только Оливия почувствовала, что он собирается прервать поцелуй, лишая ее ни с чем не сравнимого удовольствия, из ее горла вырвался протестующий стон. Она прижалась к его горячему, твердому телу с желанием потеряться в охватившем ее пьянящем ощущении. Олли словно действительно попала в рай, о существовании которого знала лишь понаслышке.
Его поцелуй сразу же стал еще упоительнее, послышался ответный стон, крепкие руки скользнули вниз и требовательно пробежали по выпуклым формам соблазнительного женского тела. Все это распалило ее так, что она уже не соображала, что делает, пока Пьетро вдруг не отстранился, высвобождаясь из ее страстных объятий. Когда Оливии удалось сфокусировать свой взгляд, она увидела, что почти сорвала с него рубашку в неистовом желании почувствовать его плоть своей кожей.
Молодая женщина покраснела от испытанного глубокого чувства стыда, едва сдерживая дрожь. Что он теперь может подумать о ней? Что несчастная помешана на сексе? Что ее только приласкай и она готова отдаться? Как можно! Я ведь едва не изнасиловала его, испугалась она, и, если бы он не остановился, пораженный моей ненасытностью, только Бог знает, что могло бы произойти дальше!
Как одновременно могут уживаться в душе и страстное желание вернуться в его объятия и отчаянное стремление оказаться в миллионе миль отсюда? Оливия зажала рот дрожащей рукой, чтобы не закричать.
— Прошу прощения. Я не должен был позволить себе такое.
Голос Пьетро прозвучал как-то вяло, но Оливия заметила, как дрожали его пальцы, пока он застегивал пуговицы на рубашке и заправлял ее в брюки. Испытывая глубокий стыд от того, что натворила, Оливия отвела взгляд от его внимательных глаз. Он прав. Разумеется, не следовало целоваться. Хотя это было так здорово, просто божественно... Но поцелуй создал больше барьеров, чем сломал.
— Я иду в дом, — объявила мисс Добсон, не в силах выносить и дальше затянувшееся молчание. От смятения ее голос прозвучал фальцетом.
