Она подняла на него печальные глаза, опасаясь, что Пьетро не поверит ни одному слову из сказанного ею. Старший брат просто не пожелает думать плохо о младшем, который к тому же уже не может защитить себя.
— Я не позволила ему тратить сбережения на покупку кольца, но согласилась провести с ним ночь. — Ее лицо покрылось ярким румянцем. — Франко говорил, что это закрепит нашу помолвку, что страстно хочет меня, просто сгорает от желания, — с жалким видом объясняла Оливия. — Клянусь, я не знала, что он женат и кто этот человек на самом деле, пока не прочитала в газете заметку о его гибели в автокатастрофе.
Пьетро тяжело вздохнул. В ее глазах опять блестели слезы, губы дрожали. Все рассказанное ею походило на правду. И он вдруг поверил ей, поверил совершенно безоговорочно.
Уж я-то знаю своего братца и понимаю, что привлекло его в Оливии, подумал он. У нее такие мягкие, женственные формы, такие прекрасные глаза, и улыбается она очень мило. Перед таким вызовом мой распутный братец, конечно, не мог устоять. Девушка и отдаленно не похожа на его обычных подружек. Наивная, отзывчивая, жаждущая понравиться. Говоря по-старому, хорошая девочка, отсюда и волнение, которое она вызывает. Пожалуй, ее нельзя заманить в постель ни изысканным обедом, ни поездкой на шикарной машине, ни шампанским в ведерке со льдом, ни колечком из ювелирного магазина. Моему братцу для этого потребовалось гораздо больше — пробудить в ней сочувствие, наворотить горы лжи о жизненных планах, обещать вечное счастье. И она на все это клюнула, доверчивая дурочка. А мое отношение к бедняжке? Я подозревал ее во всех смертных грехах и вел себя агрессивно, жестоко...
Он вздохнул, продолжая размышлять о только что услышанном. Узнав правду о Франко, Оливия, должно быть, оказалась на грани срыва. Донашивая ребенка, от которого брат определенно отрекся бы, она пришла на его похороны. Посчитала своим долгом сказать последнее «прости» отцу своего еще не рожденного сына. Для этого потребовалось немалое мужество.
Пьетро было больно видеть, как она плачет. От захлестнувшей его волны сострадания и чувства отвращения к самому себе за все эти резкие выпады в ее сторону у него почти перехватило дыхание. Он взял ее лицо в свои ладони, всем сердцем откликаясь на горестное выражение больших серых глаз.
— Не плачь, Оливия, — прошептал он. И поцеловал ее.
